Патрик Брэнуэлл затаил дыхание, не в силах оторвать завороженного взора от чарующей суровой красы бескрайних просторов имения; юноше невольно подумалось: «Вот бы оказаться на месте того блаженного счастливца, кому выпал жребий обладать этими несметными сокровищами!»
Вдоволь налюбовавшись обворожительным зрелищем, брат и сестра поспешили в господский дом.
Прием новоявленному частному учителю был оказан самый радушный. Хозяева встретили юношу настолько учтиво, насколько позволяла разница в их положении.
Владелец имения, мистер Эдмунд Робинсон, оказался престарелым человеком хрупкого телосложения, седовласым, с нездоровым цветом кожи и в довершение всего он был безногим инвалидом, прикованным к креслу. Пожалуй, единственной чертою, оживляющей весь его облик, производивший в целом весьма жалкое впечатление, были его большие, лучистые зеленовато-карие глаза, светившиеся мягкой добродушной грустью. Они казались, пожалуй, чересчур красивыми для столь заурядной наружности, какой был наделен достопочтенный мистер Робинсон. Поминутно в них неожиданно вспыхивало отчаянное выражение той затаенной мучительной тоски, какую бедной Энн порой доводилось наблюдать в прекрасных и — увы! — безвременно погасших очах бесконечно милого ее сердцу юного викария Уильяма Уэйтмена. Этого мимолетного сходства было вполне достаточно, чтобы породить в ее отзывчивой, склонной к искреннему состраданию натуре глубокую симпатию к несчастному владельцу Торп Грина.
Миссис Робинсон смотрелась значительно моложе своего дражайшего супруга. Ей могло быть лет сорок или чуть более — женщина, что называется, в самом соку. У нее все еще сохранялась гладкая, упругая кожа и нежный розоватый оттенок лица, а также — великолепная стройная фигура, ничуть не пострадавшая от четырех беременностей, завершившихся здоровыми родами.
То безупречное совершенство форм, каким Природа одарила свою возлюбленную дочь (а миссис Робинсон, бесспорно, была истинною дочерью Природы), приводило в изумление и восхищение даже прелестных барышень, не достигших еще и двадцати, а в некоторых из них возбуждало зависть. Но особой гордостью прелестной хозяйки усадьбы Торп Грин были ее чарующие голубые глаза — ясные, идеального разреза, опушенные густыми длинными ресницами и увенчанные тонкими, поднимающимися от переносицы к вискам, ниточками бровей, а также — ее несравненные глянцевые светло-каштановые волосы, струившиеся к низу спины сплошным блестящим потоком. Ее нежные губы приветливо улыбались, сообщая всем ее чертам непостижимую заманчивую пленительность.
Господский сын, Эдмунд Робинсон-младший, тот самый, что должен был стать воспитанником Патрика Брэнуэлла, оказался славным рослым мальчуганом лет десяти, худощавого сложения. Было очевидно, что каждый из родителей внес свою обособленную лепту в создание неповторимой внешности своего сына. От отца ему достались ясные, лучистые карие глаза, подернутые легкою грустью; от матери — прелестные каштановые волосы, лежащие на его круглой голове шапкой мелких кудряшек, слегка отдающих рыжеватым оттенком. У мальчика были правильные черты лица — очевидно, также унаследованные им от почтенной миссис Робинсон; маленький, сочный ротик и изящный безупречной формы носик, слегка посыпанный веснушками.
Остальных детей четы Робинсон — двух дочерей и одного сына — Патрик Брэнуэлл сначала толком не разглядел. Едва лишь завидев свою любимую юную гувернантку, эти маленькие плутовки и сорванец опрометью кинулись к ней и мигом вцепились в полы ее серого шерстяного платья. Этим оригинальным манером они выказывали свою необузданную радость по поводу долгожданного возвращения их «доброй, славной мисс Бронте» под неодобрительными суровыми взорами мистера и миссис Робинсон, явно пораженных столь прыткой несдержанностью своих юных отпрысков.
…Трудовые будни потекли для новоявленного наставника, как в восхитительной волшебной сказке. Он искренне недоумевал, как при наличии столь блестящей перспективы он некогда мог вести скучнейший монотонный образ жизни. В обязанности частного учителя — самые благодатные, какие только можно было себе вообразить, — входило преподавание английского языка, литературы, частично — рисования (как известно, в этом отношении пасторский сын имел достаточно сильную подготовку). Кроме того, Патрик Брэнуэлл мог совершать с маленьким Эдмундом одну-две прогулки в день по своему усмотрению. Последнее условие, впрочем, не вменялось ему в обязанность, так как непременный долг ежедневно выводить господских детей на улицу лежал на хрупких плечах его прелестной младшей сестры-гувернантки.
Что касается ученика пасторского сына, то с ним у наставника не возникало никаких проблем. Эдмунд Робинсон-младший оказался на редкость способным мальчуганом, наделенным поистине уникальным даром схватывать все на лету. Он обнаруживал горячий интерес не только к прямым требованиям учителя (задачи которого, по сути дела, сводились к тому, чтобы привить ученику основные навыки чтения и письма), но и к тому, что составляло идейную подоплеку урока.
Так, например, когда педантичный наставник зачитывал своему юному подопечному отрывок из грандиозного исторического повествования Вальтера Скотта, где прославлялись великая доблесть и отвага благородного рыцаря Айвенго, — с тем, чтобы предложить мальчику написать этот фрагмент под диктовку, тот забросал учителя вопросами из области естественной истории. Пришлось приводить любознательному Эдмунду Робинсону-младшему известные факты периода правления английского короля Ричарда
[41]
, прозванного за свою непреложную храбрость Ричардом-Львиное Сердце.
Этот бесхитростный рассказ по ходу дела уснащался красочными подробностями о крестовых походах, о блестящей стратегической тактике, выработанной славным королем Ричардом при осаде Акры, о подлом предательстве Ричарда Филиппом Французским
[42]
, о незаконном правлении принца Джона
[43]
, вероломством захватившего власть и вконец разорившего страну. А также о многом другом, не имеющем прямого отношения к назначению данного урока, который, вместо нормативных сорока минут, затянулся на два часа. И так бывало всякий раз, как выпадал подобный случай. Очень скоро пытливый мальчуган знал едва ли не назубок учебный курс английской истории.
Патрик Брэнуэлл был немало удивлен, когда почтенная хозяйка дома изъявила желание лично контролировать его занятия с маленьким Эдмундом. В отведенное для уроков время бдительная мать отныне регулярно наведывалась в классную комнату. Она тихонько присаживалась в уголок в небольшое уютное кресло, отделанное мехом куницы, и с пристальным вниманием наблюдала за тем, как ее сын под чутким руководством мудрого наставника вытягивает из мертвой трясины неведения бесценные золотые нити могучего полотнища Науки.
