– Пиджак-то я свой забыл, – сказал Витас Сенчявичус, поворачивая к себе красавицу Марту. – Надо же так. Опять забыл я у тебя свой трижды проклятый пиджак!..
Уже после того, как была истоплена баня, исхлестаны веники, выпито домашнее пиво, мужчина и женщина, утомившись от банного жара, сидели рядышком, подставив вечернему солнцу голые животы. А Мури засобирался. Попружинив на лапах, облизав гладкую шерсть, кот сделал прощальный круг по двору. Впрочем, люди не обращали на него никакого внимания.
– Даю тебе клятву, Марта, что с этой поры не покину твой хутор, – торжественно объявил Витас Сенчявичус, не в силах больше оторвать глаз от сдобных белых грудей своей возлюбленной. – Клянусь, что навсегда успокоюсь и уже не сделаю шагу отсюда, разве что только на ближайшую ярмарку!..
– Клянись не клянись, Сенчявичус, – смеясь, отвечала Венера, – а твоя песенка спета. Больше не бродить тебе по дорогам. Не обнимать в кабаках своих дешевых подружек… Вот-вот уже подоспеет сенокос, а к осени и боров окончательно покроется жиром. Кто, кроме тебя, справится со свиньей? Кто будет палить и разделывать тушу?
– Да! Славных мы наделаем окороков, – поддакнул ей Витас Сенчявичус, весь, до последнего волоска, светясь от вечернего солнца. – А там поставим еще две бочки в подвале с чудесным пивком.
– Ставь, ставь, Витас! – сказала дождавшаяся невеста. – От меня ты уже никуда не сбежишь…
– Я ухожу, – объявил кот медитирующему духу.
Свесившийся из ветвей Патриарх нисколько не удивился:
– Скатертью дорога! Желаю тебе добраться до цели так же благополучно, как до нее добрался моряк.
– Это совсем не то, к чему я должен стремиться, – отрезал кот.
– Ну-ну. Не все дороги так прямы, как твоя, – заметил хозяин двора. – Некоторые пути водят-водят да и приводят обратно. Кроме того, у людей свои странности. Будь к ним снисходителен… Эй, куда ты так поспешил?
В тот же день над самой заброшенной частью Тихого океана, которая наводит меланхолию даже на редких попавших сюда животных, над Диком пронесся болид. На тысячу миль в округе не оказалось ни одного завалящего сухогруза. Самолетные трассы обходили эту периферию стороной. Прочертив дымную линию, болид и не подумал врезаться в океан – напротив, завис метрах в тридцати над китом. Если бы кашалот имел глаза на затылке и не торопился бы так сильно, он бы увидел, что ввинтившийся в атмосферу гость оказался вовсе и не болидом – для короткого отдыха и профилактического осмотра сюда, на Землю, прибыла транзитом обыкновенная инопланетная штуковина, одна из тех сотен и, возможно, даже тысяч, что ежедневно пролетают мимо планеты. Отъехал лючок – двое пилотов показались в проеме. Пока они лениво осматривали горизонт, кто-то третий тем временем возился в глубине корабля и звенел инструментами, используя все свои щупальца и присоски. Все проходило в штатном режиме. Правда, инопланетянин-бортинженер, проводя внешний осмотр, все-таки умудрился уронить в океан фосфоресцирующий радиоактивный ключ. Впрочем, ругань была недолгой. Перед тем как продолжить путешествие, гуманоиды поприветствовали собрата, однако кит, продолжая свой вечный бег, не обратил на них никакого внимания…
«Дело в том, что homosapiens – лишь одно из существ, наделенных разумом, – подвел Пит Стаут итоги еще одной конференции. – Признавать его первенство, более того, ставить человечество во главе угла, утверждая за ним некое превосходство, – значит проявлять поразительное невежество и полное незнание природы вещей, ибо все вокруг нас вопиет об обратном! Поистине, spiritus ubi vult spirat
[25]
… Но вот о чем я мечтаю! Если каждый из нас, будучи прежде всего продуктом общественных отношений, проникнется идеей равенства всех живых существ, то что ему стоит повести за собой и своих учеников? Что стоит ему воспитать целое поколение в духе истинного гуманизма?! Только сплотившись, способны мы разрушить дурацкие догмы. Итак, община и совместные действия. А главное – ясная цель. Я все сказал!»
«Дело в осознании того непреложного факта, что человек, по воле Господа являясь единственным разумным, а следовательно, богоподобным творением во всей Вселенной, несет ответственность прежде всего перед своим Отцом Небесным, который изначально дал ему возможность индивидуального выбора. Путь, который выбирает каждый homo sapiens, – его личный путь. Человек попросту не имеет никакого морального и этического права вести за собой подобных ему, – подводил итоги своей книги неистовый Франсуа. – Конечно же, ad cogitandum et agendum homo natus est,
[26]
но для своей мысли, для своего действия! Если хотите, это мое кредо, это альфа и омега учения. Всякая попытка любого из нас подключить к своему движению толпы, пристегнуть к себе последователей, толкователей, учеников, так называемый народ избранный и проч., заранее обречена на неудачу. Мировая история говорит о тщетности подобного, и именно здесь я еще и еще раз обязан употребить слово эгоизм в его изначальном смысле. Я настаиваю на исключительной индивидуальности субъекта во всем, что касается методологии и классификации вечного странствия… Dixi!
[27]
»
Пора и нам подводить итоги: гусь Тимоша приказал долго жить на операционном столе, после того как военные медики для разгадки тайны попытались вживить в мозг несчастной птицы специальные чипы.
Грузовик серба Зонжича видели в Норвегии недалеко от Вест-фьорда.
А старый Яков привел свое стадо из лагеря в Инсбрук. Затем немало усилий он приложил к тому, чтобы семьи Свейнгера, Шарума, Алохи и многих других, пошедших с ним дальше Мюнхена, перебрались поближе к Нью-Йорку. Он даже провожал улетающих на аэродроме Франкфурта-на-Майне. Однако упрямый старик наотрез отказался лететь со счастливцами, заявив, что устал от бесконечных дорог. Молодому Шейлоху, самому любознательному из тех, кого он вывел из ада, Яков открыл Америку, сообщив, что сидеть на Брайтон-бич им придется не так уж и долго. «У меня предчувствие, что вы там не задержитесь, – шептал Яков подросшему мальчишке. – Силы мои уже закончились, и я не могу опять с тележкой шагать впереди вас. Что же касается тебя, то не верь тому, кто будет утверждать, что там-то и там-то, пусть даже на Земле обетованной, мы закрепимся навечно. Хорошенько заруби на своем носу: тебе вести тех, кто еще едва шевелится в материнских утробах. А посему всегда, везде, в любом месте держи наготове тележку. Видимо, Бог нас и создал только затем, чтобы мы не заплывали жиром в лавочках Амстердама или Чикаго. Будь готов выступить в любое время дня и ночи и повести за собой. Сам назначай цель движения – неважно куда. Тем, кто не имеет головы, постоянно сули счастливое будущее! Для тебя же, Шейлох, важнее всего знать – тележка всегда должна быть наготове, и табак для трубки должен находиться в непромокаемом месте, лучше всего в нагрудном кармане. И еще – можно, конечно, уповать на грузовики и самолеты, но все же прежде тренируй ноги. Ежедневные упражнения в ходьбе тебе здорово когда-нибудь пригодятся. Умей убегать, Шейлох!» С этими словами Яков поцеловал подростка, который не мог не прыснуть в кулак на его серьезность, что рассердило Якова. «Даже не смей смеяться, маленький негодник! – воскликнул старик. – Ежедневно упражняйся в ходьбе у себя в Нью-Йорке и не забывай, что мы пережили. Я достаточно отскитался здесь – тебе же рано или поздно придется скитаться в Америке: но с волей Бога ничего не поделаешь… Пообещай мне, что запомнишь все, о чем я тебе сказал».
