Какое-то время я отдыхал, прикрыв глаза. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Градом лил пот. Мне тяжело дался этот путь через комнату. И еще тяжелее — вид петли с такого близкого расстояния. Черт, я разглядел даже ворсинки на веревке… Мне ясно представилось, как они ткнутся в мою кожу, когда петля затянется.
«Не думай об этом, не думай, не думай» — повторял я про себя, пока приступ паники не прошел.
Я зажег ночник. Комнату залило неярким светом. Петля не исчезла. Она тихонько покачивалась на легком сквозняке. И снова воображение услужливо нарисовало очередную картинку — я с выпученными глазами и распухшим, почерневшим языком, вывалившимся изо рта, мерно покачиваюсь в петеле. Тонкая веревка глубоко врезалась в зеленоватую с багровыми подтеками шею… Откуда-то послышался тот самый скрип, который раздавался на площади. Не знаю, может, это тоже было игрой воображения, но мне хотелось заткнуть уши, чтобы больше не слышать его.
Судорожно всхлипнув, я открыл папку. Что бы ни случилось, нужно дочитать рукопись до конца. Что бы ни случилось! Не смотреть больше по сторонам. Не прислушиваться. Ни о чем не думать! Только читать… Может быть, так я уцелею.
Иисусе, сделай так, чтобы я уцелел!
О суде и судьях
И вошел Танцующий в город по имени Печальная собака. Несмотря на то, что много лет не был он здесь, узнавали его на улицах. Не стерся из памяти танец его о чудовище. Узнавали его люди, но молчали. И хоть полны испуга и злобы были взгляды многих, свободно шел по городу Танцующий, пока самый испуганный и самый злобный не крикнул в спину пророку:
— Ты снова здесь, Танцующий? Хочешь сплясать в петле?!
И тут же сотни и тысячи голосов подхватили этот крик. И взвился он над городом, как стая воронья.
— Спляши в петле, Танцующий!
Так кричали жители города по имени Печальная собака. И уже сжала чья-то рука камень.
Но не замедлил свой шаг Танцующий. Шел он с гордо поднятой головой, и лицо его было спокойным и задумчивым, словно бродил он один по берегу моря, а не шел среди бушующей толпы.
Но снова, как много лет назад, вышел вперед один из старейшин города и сказал:
— Ты был изгнан. Зачем вернулся ты? Опять возмущать наш покой? Опять оскорблять и пачкать нас своей истиной?
— Я вернулся, потому что к этому стремились моя воля и моя любовь к людям.
— О какой любви говоришь ты, если называешь многих чудовищем?
— Любовь и жалость — враги. Не путай их. Моя любовь требует, чтобы те, кого я люблю, наконец прозрели.
— Нам не нужна твоя любовь, Танцующий. Такая любовь, — сказал старейшина.
И тут из толпы выскочил безобразный карлик и завопил:
— Нам не нужна такая любовь! Спляши в петле, Танцующий!
— Спляши в петле!
— Спляши в петле!
— Спляши в петле!
Так бесновалась толпа.
Но снова поднял руку старейшина города, призывая людей к тишине. И так сказал он:
— Мы не преступники. И пусть Танцующий называет нас погонщиками верблюдов, а многих — чудовищем, не должно поступать с ним, как со зверем. Мы будем судить его. Ведите пророка на площадь!
Тысячи рук подхватили Танцующего, и потекла толпа к базарной площади, что была в центре города по имени Печальная собака, и где уже когда-то танцевал пророк.
И поставили Танцующего на высокий помост. А рядом с ним встали старейшина, судья и палач.
И толпа билась о помост, как волны о скалы. И ревела толпа:
— Судить его!
И так начал суд старейшина:
— Что ты можешь сказать суду и людям, Танцующий?
— Должен ли я что-то говорить? Разве уши ваши открыты для моей истины? Они открыты лишь для моего позора. Так должен ли я что-то говорить?
— Твоя истина унижает людей, — сказал судья.
— Она унижает нас, Танцующий! — закричала толпа.
— Не истина моя унижает вас. Моя истина лишь зеркало. Кто виновен в том, что вы видите в нем оскал чудовища? Больше всего унижает вас ваше желание судить. Позору и мщению вы хотите предавать всех, кто не похож на вас. Поэтому быть судьями — для вас блаженство и вожделение. Но и унижение ваше.
Любите вы устраивать судилище. И по нескольку раз на дню примеряете мантию судьи. Ибо жаждете мщения. Тот хочет заставить страдать, кто сам страдал слишком долго. Отомстить он хочет иному лишь за то, что сам не стал иным.
Порок ищет судья. И находит даже в новорожденном. Но назовите вы все то, что сделали в своих мыслях, и кто знает, не поменяемся ли мы с вами местами? Кто из вас чист настолько, что может быть высшим судьей?
Настоящее правосудие должно быть готовым покарать самое себя. Готовы ли вы карать себя?
Не другого вы судите, а всего лишь себя. Ибо приносить себя в жертву — до этого еще не дорос дух ваш.
Лучшие из вас еще хотят судить. Но худшие из вас хотят жертвоприношений. Поэтому стремятся к судилищу как к средству. Ибо любят они кровавые зрелища. И любят смотреть на то, чего никогда не сотворят сами. Слаба рука их и низок дух. А это верная примета отребья. Маска палача скрывает их души. Но в прорезях видны бельма.
Так перед кем должен держать ответ Танцующий?
Суд нужен вам лишь для того, чтобы жертвенное животное опустило низко свою голову, потому что так легче вам обрушить на его шею жертвенный нож.
Но если и животное Танцующий, то саблезубый тигр. Ваш дух алчет ягненка. И рука ваша привыкла резать горла ягнятам. Попробуйте теперь принести настоящую жертву. Но смотрите, сами не угодите на жертвенный алтарь!
Так танцевал Танцующий на деревянном помосте посреди базарной площади.
И толпа безмолвствовала.
— Можешь ты пообещать, что никогда больше не войдешь в наш город? — спросил судья.
— Нет, — ответил Танцующий. — Долгие годы через боль и страдания, через отрицание и отречение шел я к свободе. И завоевал я ее не для того, чтобы отдавать ее чудовищу. Свободный свободен ходить там, куда его ведет его собственная воля. Но не воля чудовища.
— Тогда ты будешь приговорен к смерти.
— Каждый приговорен к смерти еще до рождения. Не думайте о себе больше, чем вы есть. Не вы делаете мою судьбу. А моя судьба сделала вас. Поэтому люблю я вас и ваши пеньковые веревки.
— Что ж, — сказал судья, — спляши в петле, Танцующий!
— Ты приговорен и можешь сказать свое последнее желание, — сказал старейшина.
— Я хочу провести ночь на берегу моря, — ответил Танцующий.
Снова послышалось тихое царапание за дверью. Сердце сделало бешеный скачок и заколотилось о ребра. Краем глаза я уловил какое-то движение в комнате. Рассудок завопил: не смотри ТУДА! Делай все, что хочешь, только не смотри! Пока не дочитал рукопись, не поворачивайся. Что бы ни происходило — читай. Ты еще можешь успеть. Можешь… Они пытаются помешать тебе сделать это. Они тоже не хотят проигрывать. И теперь пускают в ход все, что у них есть. Для них это тоже последний шанс. Последняя битва. Читай, читай, читай! И ради всего святого не смотри ТУДА!
