— Это потому что ты на политзанятиях никогда не сидела. Я чуть-чуть зацепил, а когда в 37-м работал, еще как подковался. Политграмота — великая вещь. Хочешь, литературку подброшу? Товарища Сталина почитаешь. Крайне поучительно.
— Нет, и не уговаривай. В жизни такого дерьма трогать не желаю. Пойду я, пожалуй.
— Подожди, — майор порылся в растрепанном ежедневнике. — Адрес, что обещал, я тебе достал. И еще — давай-ка холодильник открой. Там в морозилке «Вальс-бостон» скучает. Тебе не повредит, да и мне. Челюсть так и ноет. Что за погода сегодня такая?
* * *
Накрапывал осенний дождик. Катя заскочила домой, переоделась. Узкая юбка, облегающий свитерок, полусапожки на «шпильках». Одежда цивильная, купленная уже после возвращения. Пора адаптироваться к гражданской жизни. Зонтик приобрести, конечно, не удосужилась. Пришлось макияж ограничить да накинуть на голову капюшон. Куртка не слишком подходила к остальному туалету, но это уже детали.
Большая Якиманка, как обычно, стояла, и Катя прошла до метро. Ехать, собственно, было недалеко — «Калужская». Выйдя на улицу, Катя повертела в руках телефон — позвонить предупредить? Обойдется — все равно сидит, болезный, дома. Нагрянем сюрпризом.
Доцокала до подъезда. Домофон ответил сразу. Женский голос, молодой:
— Да?
Катя усмехнулась — сюрприз так сюрприз.
— Виктор Иванович дома?
— А, вы, наверное, из госпиталя? Проходите, пожалуйста.
В лифте Катя глянула в зеркало, подправила помадой губы. Ничего живут чекисты, лифт чистенький, даже благоухает приятно. Можно было и не душиться.
Дверь открыла молодая интересная особа в модных очках. Ошеломленно уставилась на высокую гостью.
— Я вообще-то не из госпиталя, — дружелюбно пояснила Катя, сбрасывая куртку и подавая ее молодой хозяйке. — Знакомы мы с Виктором Ивановичем, так сказать, по службе.
— Понятно, — пробормотала потрясенная девица, ощупью вешая куртку в зеркальный шкаф-купе.
— Кто там? — в коридор выглянул хозяин — в комнате по-английски бормотал телевизор.
— Туточки элитарное кино показывают? — осведомилась Катя.
— А я-то думаю, кто здесь такой самоуверенный, — хозяин в тренировочных штанах и застиранной камуфляжной рубашке явно чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
— Девушка говорит, со службы, — сказала девица, в новом приступе сомнений оглядывая обтянутые юбкой бедра гостьи.
— Ну откуда же еще? — пробормотал Виктор Иванович. — Ты бы, Лика, шла — тебе же в институт нужно?
Девица кивнула, еще раз глянула в безмятежно спокойное лицо Кати и, схватив плащ, испарилась.
— Извини, если помешала, — Катя, постукивая каблуками, подошла к бывшему напарнику.
— Да ладно, — майор ухмыльнулся. — Это дочь. Теперь моей «бывшей» будет о чем с тещей пожужжать. Вообще-то я тебя не ждал.
— Попрощаться зашла. Что смотрим?
Майор наслаждался «Полетом над гнездом кукушки» в оригинале. Катя прошлась по ковру, покосилась на экран большого телевизора:
— Шизики? У нас там тоже народ с поехавшей крышей попадался. А ты ничего устроился, уютненько. Как здоровье? Как животик? Как суставы? Подвижны?
— В общем, ничего. Эскулапы удивляются — на диво быстро оклемался. А ты тоже — вполне. Я, грешным делом, и спрашивать опасался — помнилось, у тебя полголовы снесли. Смутная такая картинка. Все гадал — как меня доперла?
— Пустяки. Ребята помогли. Ты садись, больным покой нужен.
— Да я, вообще-то, уже и прогуливаться выхожу. Не совсем инвалид.
— Садись-садись.
Майор сел, с чувством обозрел гостью с ног до головы:
— Выглядишь убийственно.
— Парадокс. Ведь в этой юбочке и таракана не приложу. То ли дело — галифе.
— Прониклась? Товарища Буденного не встречала? Я в детстве все думал — как это кавалеристом всю жизнь скакать?
— Ничего себе аналогии. У меня ноги искривились?
— Я бы не сказал.
— Ну и славно. У меня ноги в порядке, у тебя суставы в исправности, — Катя коротким движением поддернула юбку и верхом присела на ноги майора. — За мной должок, Витюша. Как самочувствие, справишься?
— Спрашиваешь, — ладони Виктора Ивановича осторожно легли на бедра гостьи. — В чулочках? Обалдеть. А я, знаешь ли, все те не могу забыть. Не зря все же покупал. Ох и выдающаяся ты дивчина, Катенька.
— А то. Ну-ка — марш в ванну, товарищ майор.
Потом на развороченном диване Виктор Иванович долго и блаженно отдувался.
— Не ценят тебя, Кать. Честное слово. Переходила бы в наше ведомство.
— Фигушки, я без пяти минут вольный человек, — Катя сунула майору стакан с томатным соком, разысканным в холодильнике. Поправила пластырь на животе мужчины. От кожи майора не слишком-то приятно пахло каким-то госпитальным снадобьем, но сам хозяин был ничего, в хорошей форме. Катя покосилась на простыню на бедрах Витюши.
— Оголодала? — вкрадчиво поинтересовался майор.
— Не хами. Без десерта оставлю.
— Я же исключительно из сочувствия. — Виктор Иванович взял руку девушки, чмокнул в загорелое запястье. — Как оно там получилось? Я не по форме интересуюсь, по духу и личным ощущениям спрашиваю. Жаль, что не задержался я. Очень сожалею.
— Не жалей. В основном я своих била. Может, кому такое и привычно, но я-то дура сугубо армейского воспитания — внешнего врага предпочитаю. Паршиво было работать.
— Это да, — майор вздохнул. — Я как тот вагон вспомню — стакан немедленно принять хочется. Грязно получилось. Народу стороннего уйму побили. Ничего, скоро меня на службу выпустят, с сопредельными «коллегами» договорю.
— Вы уж постарайтесь. Здорово нам нагадило это Всеукраинское бюро. Как думаешь, письмо-вызов — это их придумка?
— Спросим. И конторку накрепко прикроем. Кстати, личные проблемы возникнут — обращайся. В частном порядке. Знаю, ты девушка гордая, но не дури. Про это, — Виктор Иванович похлопал по смятому покрывалу, — мы с тобой, может, и забудем. Хотя лично я — вряд ли. А тот поезд раздерганный нам зарубки навсегда оставил. Так что если нужен буду — не сомневайся. Добро?
— Уговорил, — Катя крепко сжала ладонями шершавые щеки майора. — Сейчас-то подурить можно, а, Витюш? Не скрою, и вправду оголодала…
Спустя год и восемь месяцев
Над побережьем стоял широкий грозовой фронт, и самолет посадили в Гамильтоне. В здании аэровокзала было сухо, но, казалось, и кондиционеры нагнетают влажный зябкий воздух. За огромными окнами лупил ливень. Ничего себе лето. Еще хорошо, что сели благополучно.
— Куртку надень, — сказала Флоранс.
