— Здόрово! — искренне, пусть и чуточку растерянно порадовался Иниго — мысли его были заняты опозданием мисс Трант.
— И никакой сцены. Насчет этого я твердо решила. Джо говорит, было бы здорово, если б он выступал вместе с нами, но лучше матери в таких делах никто не разбирается. Джорджу надо дать шанс выучиться чему-нибудь благородному — банковскому делу или торговле недвижимостью. Против академического вокала я ничего не имею, однако тут все зависит от Голоса. Пока Джордж ничем не выдал наличие Голоса. Если он у него появится — что ж, прекрасно. Но о театре пусть забудет.
— Вы меня пугаете, миссис Брандит, — улыбнулся Иниго. — Я ведь и сам подумываю о театре.
— Ах, для вас это развлечение, мистер Джоллифант, я же знаю, — ответила миссис Джо, чуть склонив голову набок и приподняв брови. — Просто интересный опыт, не более. Уверена, вы — настоящий музыкант.
— Вовсе нет, — рассмеялся Иниго. — Кто угодно, но не музыкант! Подумаешь, тарабаню по клавишам. По-настоящему меня интересует только литература.
— Литература? Вы и на писателя похожи. Ах, будь у меня время, сколько бы всего я написала! Жизненного опыта хоть отбавляй, а времени нет. Что такое, Джо? — спросила миссис Джо подошедшего к ней джентльмена.
— Уже без четверти восемь, вот что, — уныло проговорил тот. — А мисс Трант до сих пор нет. Она ведь не могла нас разыграть?
— Что ты, Джо, она бы не стала этого делать! — воскликнула его жена. — У нее на лице написано, что она не из таких. Я волнуюсь, как бы с ней чего не случилось. Вдруг она потеряла память или ее сбила машина? В самый ответственный момент!
— Такие уж мы везунчики, Мэг. — Его лицо осунулось. Они с женой мрачно переглянулись, и на миг мисс Стелла Кавендиш потеряла всякое сходство с герцогиней Доркинга; она вся будто увяла, зачахла и превратилась в измотанную мать, которой нужно кормить сына, а он далеко-далеко, в Денмарк-Хилле, и денег у них нет, одни долги, работы с каждым годом все меньше; она обратилась в женщину, давным-давно распрощавшуюся с былым даром легко приспосабливаться к любым переменам. Джо кашлянул.
— Все будет хорошо, милая… — ласково начал он.
Иниго отвернулся: здесь он был лишним. Он стал шататься по комнате, не сводя глаз с дверей, через которые в любую минуту могла войти мисс Трант. Все остальные тоже поглядывали на двери, и с каждой минутой, как беззаботно они ни болтали, тревога все явственней проступала на их лицах. Мистер Джимми Нанн подкараулил престарелого официанта и принялся рассказывать, что его пищеварительная система воспримет весь сегодняшний ужин как отраву; вскоре ему уже внимала миссис Тидби (у нее была сестра, точная копия), и мистер Нанн исполнил для них небольшой номер, в котором сыграл роль чрезвычайно нежного и подозрительного желудка. Однако даже он все это время следил за дверью. Мистер Джерри Джернингем и мистер Окройд вдруг обнаружили, что у них есть общие темы для разговора: они улыбались и смотрели по сторонам, но большую часть взглядов устремляли на дверь. Мистер Мортон Митчем, откопав где-то огромный галстук и практически чистый воротничок, изображал Отелло для двух Дездемон: мисс Лонгстаф и мисс Дин. Однако стоило к ним подойти Иниго, как он прервался и спросил, который час.
— Уже восемь, не так ли? — вскричал он. — Так-так-так. Даже интересно. — Он устремил взгляд на двери и поспешно его отвел. — Так вот, мисс Лонгстаф и мисс Дин, однажды я играл в Йоханнесбурге в грозу, жуткую грозу…
Тут встревожился и сам Иниго. А вдруг мисс Трант действительно не придет? Каким чудовищным фиаско обернется этот ужин — труппа развалена, все мечты вновь разбиты! Он спустился на первый этаж, заглянул в несколько комнат и минуты две простоял у входа, разглядывая площадь, а когда вернулся, обнаружил у подножия лестницы престарелого официанта.
— У нас одной дамы не хватает, — объяснил он ему. — Слушайте, вы не могли бы отнести наверх каких-нибудь коктейлей — джина с вермутом, хересу с горькой настойкой или еще чего? Пусть угощаются — Иниго взял коктейль и себе, но допить не успел: в дверях возник силуэт, весьма нерешительный и робкий женский силуэт. Он бросился к нему. То была мисс Трант.
— Проходите, мисс Трант! — взревел он. — Мы вас заждались!
— Прошу прощения… — выдавила она.
Иниго удивленно уставился на нее. В чем дело?
— Знаете, — уже тише произнес он, — те ребята наверху, бедные «Штучки-дрючки», уж было испугались, что вы не придете, и страшно по этому поводу расстраиваются. Сказать они ничего не сказали, и это, должен отметить, делает им честь, но с лица позеленели, определенно. Тут уж их нельзя винить, верно?
— Разумеется, — ответила мисс Трант. — Простите за опоздание. Мне… мне пришлось целую вечность ждать ванну.
— О, я-то знал, что вы непременно придете! — заверил ее Иниго. Говорил он весело и небрежно, однако при этом с любопытством косился на мисс Трант. — С ваннами здесь прямо беда! — тараторил он, ведя ее к лестнице. — Старые добрые роуслинцы еще толком не уразумели, что есть ванна. Кастрюльку горячей воды плеснут — и довольны. Две — пожалуйста! А вот набрать целую ванну, для которой требуется куда больше двух сковородок или пяти чайников, если человеческое тело необходимо погрузить в воду целиком…
У подножия лестницы мисс Трант его остановила.
— Послушайте, мистер Джоллифант. Мне надо кому-нибудь выговориться, а вы наверняка поймете. Все это, конечно, очень глупо… — Она помедлила.
— Продолжайте, мисс Трант, — сказал Иниго. — Говорите все начистоту. Насчет глупости не волнуйтесь, мы все этим грешны, не так ли? А я так просто нелеп, определенно.
— Я могла бы прийти раньше, — торопливо начала мисс Трант, — только вдруг поняла, что хочу… сбежать! Оставшись одна, я спросила себя: зачем мне браться за это дело? Я ничего в нем не смыслю. У меня есть деньги, но совсем немного, честное слово. И моя прежняя жизнь была совершенно другой! Когда я обо всем этом задумалась, мне стало по-настоящему плохо и я захотела сбежать, вернуться к прежней жизни, к привычным удобным вещам…
— Знаю! Правда, я хорошо понимаю ваши чувства, — тихо воскликнул Иниго. — Как будто что-то дрожит внизу живота, так ведь? Внутри так холодно и пусто, и потом вы начинаете проклинать себя за минутный порыв…
— Именно! — с жаром ответила мисс Трант. — Неужели и вы чувствовали то же самое?
— Разумеется. Между прочим, сегодня вечером! Я чувствовал то же, что и всегда, когда пытался заняться чем-то новым. Но я сказал себе: не трусь! Если обращать внимание на страх, никогда ничего не сделаешь, верно? То есть для меня это все так же странно, нелепо и удивительно, как для вас, но я больше не сомневаюсь.
— Мне кажется, женщине с этим гораздо трудней. Молодой человек какое-то время может заниматься чем угодно, это не имеет особого…
— Женщина тоже — в пределах разумного. А бродячий театр вполне попадает в эти пределы, не так ли?
— Пожалуй, — ответила мисс Трант. — А даже если это глупо, я не против. Пора уже совершить что-нибудь глупое. Нельзя всю жизнь быть тихой и разумной, это ведь ужасно, правда?
