— Ну что ж, моя дорогая. Замужество с Питером — твоя идея. Так что не трогай меня. У меня собственные проблемы. Исполнение твоей мечты зависит только от тебя.
Зависит от нее?
Она вышла на террасу. Ранним утром вокруг суетились слуги, готовя все для завтрака, подметая полы, полируя деревянные изделия. Вдалеке престарелый садовник и его три или четыре помощника обрезали кустарники и косили лужайку.
Дым успел полностью развеяться, и только почерневшая штукатурка у входа в подвал напоминала о происшествии прошлой ночью. Но до того как первые гости спустятся на завтрак, почерневшие следы тоже исчезнут.
Слуги знали свое дело; она их хорошо натренировала.
Теперь они уже не ее слуги. Черт побери. В такие моменты она жалела, что отдала так много, получив взамен крайне мало. У нее оставалась тонкая соломинка, за которую можно было ухватиться и попробовать воскресить свою удачу: о ней знали только Уильям и она.
И Николас. Николас знал.
Но он отнесся к данному факту слишком легкомысленно, хотя даже простое упоминание о нем побудило его предложить ей нелепую сделку — соблазнить недозволенным, запретным способом.
Что, если бы она тогда ничего не сказала?
Нет, даже не надо вспоминать. Такие мысли ни к чему не приведут; было слишком поздно что-либо менять, слишком поздно жаловаться.
Оставался только один крохотный шанс все вернуть, рискованная авантюра, основанная на малейшей вероятности: она должна найти доказательство того, что Николас был рожден в результате связи его отца с первой женой Уильяма…
В то время как она будет думать, что искать и где искать, Николаса надо будет постоянно чем-то занимать.
Затишье перед бурей. Элизабет и Питер сидели на террасе и играли в карты, наслаждаясь тишиной и ласковым утренним солнцем.
Жизнь должна быть именно такой, счастливой и неторопливой, чтобы всегда было время поговорить за чашечкой чая с любимым человеком. Такой должна быть цель, задача.
Важнее ничего быть не могло. Ее отец куда-то уехал, Минна была все еще в постели, Виктор совершал конную прогулку, Николас еще не появился.
Возможно, он уже давно проснулся и теперь занимался своими делами, но на завтрак еще не спускался, что тоже было хорошо.
Элизабет не хотела говорить ни о пожаре, ни о будущем. Она чувствовала себя вполне счастливой. Если бы она могла, она бы затащила Питера в постель.
«…Если он тебя трахнет, он больше не будет тебя желать…»
Но пока он желал ее, еще как желал. Желание переполняло его. Оно было в его глазах, в том, как он наклонялся к ней, надеясь мельком увидеть ее лодыжку или выпуклую грудь.
— Может быть, тебе не стоит так по-деловому одеваться с самого утра, — заметил он. — Ты выглядишь как одна из тех мужеподобных деловых женщин, с утра спешащих в офис. Тебе наверняка уже можно не носить строгих траурных платьев, а надевать что-нибудь более удобное.
Он очень хотел фривольности в ее одежде; она тоже. Действительно, английская блузка и длинная юбка были не самым лучшим утренним нарядом.
Но она так оделась, для того чтобы осмотреть чердак, куда она распорядилась сложить все вещи Уильяма вместе с тремя его коробками бумаг, которые она собиралась изучить. Вопрос был в том, когда ей удастся добраться до чердака.
Она очень дорожила временем пребывания наедине с Питером. Спокойно. Умиротворенно. Ничто не нарушало тишину утра, лишь тихое шлепанье карт о стол и редкие комментарии, неизменно вызывающие у Питера улыбку.
Между ними все еще оставались незримая связь, желание, стремление, страсть. Если бы только она могла поддаться эмоциям…
— О, ну вы меня удивляете! — воскликнул Николас, прихрамывая, входя на террасу. — Они играют в карты, после того как сгорел Рим.
Питер бросил на Элизабет взгляд, говорящий: «Видишь? Он опять нас прерывает. Думаешь почему?»
— Не будь смешон, Николас, — сказал он, бросая карты на стол. — Все кончилось благополучно. Зачем твердить об одном и том же в такое прекрасное утро?
Николас налил себе немного горячего шоколада.
— Я просто поражен, что никто ничем не интересуется. Ни твой отец, Элизабет. Ни Питер. Ни ты. Даже ты. Я не могу понять. — На самом деле он мог. — Вы как стайка кошек. Если вы повернетесь к чему-то спиной — значит, все остальное для вас не существует.
Он тяжело опустился в кресло рядом с карточным столиком, и Питер со злостью собрал карты.
— Ладно. Пожара не было. Так, что еще нового в такое прекрасное утро? — произнес Николас.
— Грубость, — резко ответил Питер. — Главная новость сегодняшнего утра — невоспитанность. А также способность хозяина постоянно появляться там, где его не хотят видеть.
Николас выглядел ошарашенным.
— Ух ты. Я и не думал вас прерывать…
Элизабет искоса взглянула на него. Еще как думал…
— Тогда я оставлю вас наедине…
— Будьте так добры, — слащаво процедил Питер.
Он ушел, и Питер повернулся к Элизабет:
— Дорогая, ты должна что-то предпринять.
— Мне все об этом говорят, — осторожно проговорила она.
— Тебе не удалось?..
Она предупреждающе подняла руку.
— Я скажу тебе, если…
— Не то чтобы я на чем-то настаивал…
— Нет, конечно…
— Только для твоего блага. Его поведение просто невыносимо. — Питер подвинулся ближе.
— Ты даже не представляешь, — вздохнула Элизабет.
— Представляю, Элизабет. Правда, совсем немного. — Он взял ее руки в свои. — Я помогу чем смогу.
— Я знала, что смогу на тебя рассчитывать, милый Питер.
— Позволь утешить тебя.
— Одно твое присутствие уже утешает меня.
— Элизабет, ты же знаешь, что я имею в виду.
Она наклонилась к нему и коснулась его бедра.
— У нас достаточно времени, Питер.
— Если ты дотронешься до меня…
— Тогда не буду.
— А я бы очень хотел, — тоскливо произнес он.
— Я знаю, что ты чувствуешь.
— Я уже не могу, Элизабет. Доставь мне облегчение.
— Питер… Я не могу. Не здесь и не сейчас.
На самом деле она могла, но где-то на инстинктивном уровне чувствовала, что еще слишком рано. Другой мужчина на месте Питера мог бы повернуться и уйти от нее.
Но он всего лишь поднял обе руки и сказал:
— Я не буду умолять. Если не хочешь играть со мной в постели, что ж, поиграем тогда в карты.
Враги.
