— Послушай, — сказал Лаки, — я же не суд присяжных. К тому же он уже осужден. Меня больше интересуешь ты… Ну и Грег, соответственно.
— Шло время, и мы с Грегом стали испытывать симпатию друг к другу.
— Гм…
— Стало трудно быть объективной.
— Еще бы!
— Я хотела защищать его сама, поэтому с очерками пришлось покончить. Теперь в них угадывался конфликт интересов, чего не может себе позволить профессиональный журналист. Грег весьма и весьма расстроился, поскольку не хотел, чтобы наши отношения мешали моей работе.
— Публикации явно были ему на руку.
Замечание Лаки задело ее за живое.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, ничего, — устало отмахнулся Лаки. — Итак, когда Шелби спросил, ты ответила «да».
— Верно. Он просил меня выйти за него замуж, как только окончится судебный процесс. Но я настояла, чтобы мы поженились немедленно.
— Зачем?
Вот именно, зачем? Что она хотела этим доказать? Что она была умнее, чем его обвинители? Что она в нем не ошиблась? Или корни надо искать еще в том времени, когда умирала ее мать? У нее в ушах до сих пор звучат стоны матери. Не их ли она слышала в заявлениях Грега относительно своей невиновности?
«Мне больно, Девон, правда больно. Это невыносимо, пожалуйста, помоги!»
«Я невиновен, Девон. Клянусь! Ты должна мне помочь».
Не могла же она остаться глухой к призывам несчастного, взывающего о помощи. Еще не оправившись после смерти матери, Девон хотела кого-нибудь спасти и заняла сторону Грега, хотя факты явно противоречили его уверениям в собственной невиновности.
Только гораздо позже ей стало ясно, что ее одурачили. Она обманулась, целиком заглотнула наживку, вела себя более чем простодушно. Казалось, Грег каким-то образом проник в ее мозг и услышал слабый голос матери, повторяющий слова, которые преследовали Девон. Шелби безошибочно умел вызывать в ней сострадание.
Однако Девон не собиралась признаваться в этом Лаки Тайлеру.
Отвечая на его вопросы, она продолжала развивать миф, который сама же создала.
— Я вышла за него замуж, чтобы дать всем понять, что верю в его невиновность. Гражданская церемония состоялась в офисе его адвоката.
— Сколько же времени прошло с момента заключения брака до вынесения приговора?
— Два дня. Адвокат никого не вызвал в качестве свидетеля защиты, кроме самого Грега, — объяснила Девон. — Шелби был красноречив и искренен. Я не поверила своим ушам, когда присяжные вынесли обвинительный приговор. — Она зажмурилась. — Так и стоит перед глазами — к нему подходят судебные исполнители, чтобы отвести в тюрьму. Грег выглядел потрясенным.
«…И обозленным», — добавила женщина про себя. Он пришел в ярость оттого, что не сумел склонить на свою сторону присяжных. Двенадцать человек не поверили в его искренность, и только она одна попалась на его удочку.
— Когда это случилось?
— Одиннадцать месяцев назад.
— Какой был приговор?
— Два года тюрьмы. Десять лет условно. Адвокат надеется, что Грег отсидит только половину срока.
— Значит, не исключено, что его скоро выпустят.
— Дело Грега будут пересматривать через несколько недель.
Лаки встал и отвернулся от Девон. Его напряженные плечи выдавали его волнение.
— И сколько раз за эти одиннадцать месяцев ты ему изменяла?
— Не твое дело.
— Еще как мое! — Он схватил ее за руку и заставил встать. — Я хочу знать, сколько у тебя было таких, как я! Десять? Два? Может, кроме меня, никого больше не было?
— Это не имеет значения.
— Для меня имеет!
На глаза ее предательски навернулись слезы. Так и подмывало крикнуть ему прямо в лицо: «Ты единственный! Навсегда!» Но она лишь прошептала надтреснутым голосом:
— Ты единственный…
Его плечи тотчас опустились, ярость поутихла.
— Мне не остается ничего другого, кроме как верить тебе на слово.
— Это чистая правда.
— Ты любишь его?
— Он мой муж.
— Я сейчас не об этом.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой свои отношения с мужем!
— Почему?
— Потому что тебе незачем это знать.
— Ты отдала мне свое тело, но не хочешь раскрыть душу?
— Я ничего тебе не отдавала, — возразила Девон, правда, не слишком уверенно. — То, что случилось, случилось… само собой. Началось с нескольких поцелуев, а закончилось… Ты застал меня врасплох, я тогда почти спала…
Лаки угрожающе шагнул в ее сторону.
— Если скажешь, что в этот момент представляла себе мужа, я тебя задушу.
— Нет, — отозвалась она голосом, полным слез. — Я ничего себе не представляла.
Не в силах выдержать его взгляд, женщина опустила глаза. Тишина в доме давила ее. Она с трудом противостояла физическому обаянию Лаки.
Для того чтобы хоть как-то отгородиться от Тайлера, Девон беспокойно забегала по комнате, складывая на место раскиданные журналы, стараясь занять руки и не смотреть на него.
— Раньше за такое тебя бы забросали камнями.
Взбивая диванные подушки, Девон резко выпрямилась.
— За то, что мы совершили, мистер Тайлер. Вы тоже присутствовали в той постели.
— Я все помню, — сурово отозвался Лаки. — И готов нести ответственность за то, что случилось…
— Так что ты мне предлагаешь? Пройтись по городу и раздать всем желающим камни? Написать на лбу красную букву А? В некоторых странах тому, кто совершил адюльтер, отрубают голову. Думаешь, таким образом можно восстановить справедливость? А если так, не пожелаешь ли и ты положить свою голову на плаху? Меня подвело чутье, я совершила ошибку, но, поверь, с тех пор совесть не дает мне покоя.
Лаки зашел сзади и тихонько позвал ее. Теперь его голос был мягким и утешающим. Обняв Девон за плечи, он заглянул ей в глаза.
— Я вовсе не собираюсь наказывать тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но себя я виню гораздо больше. На один твой грех приходится десять моих, и хотя адюльтер раньше не входил в их число, но…
Их взгляды встретились, и Тайлер умолк.
— Никогда? — спросила Девон хриплым голосом.
— Никогда.
— Если бы ты знал, что я замужем…
Лаки замешкался всего лишь на несколько секунд.
— Вряд ли это возымело бы действие.
