В течение получаса она удерживала аудиторию в чрезвычайном напряжении. Вся в белом, в луче одинокого прожектора, который выхватывал ее хрупкую фигурку из темноты арены стадиона, с воздетыми к небу руками, копной светящихся, словно нимб, волос, она искусно создавала образ оскорбленного ангела.
В какой-то момент голос ее возвысился в отчаянной мольбе, тело содрогнулось, словно в лихорадке, и она повалилась на землю. Поначалу Джош подумал, что на этот раз Ариэль превзошла самое себя в артистизме. Мысленно он даже поздравил ее с такой драматической игрой. Слушатели буквально в один голос ахнули, когда фигурка проповедницы скрылась в белом облаке платья, которое медленно опустилось на землю, словно купол парашюта.
Но прошло несколько секунд, а Ариэль все не двигалась, и Джош встал из-за рояля. Чем ближе он подходил к ней, тем быстрее становился его шаг. Трудно было понять с первого взгляда — то ли падавший луч света стер все краски с ее лица, то ли мертвенная бледность означала нечто худшее. Джош склонился над Ариэль, в волнении выкрикивая ее имя. Когда же он попытался усадить ее, она, словно тряпичная кукла, обмякла в его руках, голова свесилась набок. И это уже не было игрой.
— Она без сознания! Кто-нибудь, позвоните 911! Немедленно вызовите неотложную помощь! Ариэль! Ариэль! — Джош потрепал ее по щекам. Женщина не реагировала. Он попытался нащупать пульс на неимоверно исхудавшем запястье. Пульс чувствовался, но был крайне слабым. — Отойдите назад, дайте ей воздуха, — приказал он столпившимся вокруг зрителям, с готовностью предлагавшим помощь.
Собравшиеся на стадионе разом оказались на ногах, подняв такой шум и грохот, что Джош даже не слышал собственных мыслей. Некоторые молились, другие плакали, кто-то просто тупо глазел по сторонам. Джош попросил одного из организаторов программы распорядиться, чтобы все расходились.
— Шоу окончено.
Все попытки привести Ариэль в чувство были напрасны. Она не реагировала ни на что, пока не подоспели реаниматоры.
— Что случилось? — пробормотала она, постепенно приходя в себя.
— Ты упала в обморок, — объяснил Джош. — Приехала «Скорая помощь», тебя отвезут в больницу.
— «Скорая помощь»? — Она сделала слабую попытку вырваться из рук врачей, когда ее клали на носилки. Пока ее везли к машине, она протестовала, заявляя, что все нормально и нет необходимости тащить ее в больницу.
— У вас есть предположения, отчего это могло произойти? — спросил Джоша один из врачей. — Она не страдает диабетом?
— Насколько я знаю, нет. Думаю, она просто крайне измучена и истощена. Ее рвет после каждой еды.
Врач измерил Ариэль кровяное давление и связался по телефону с реанимационным отделением больницы Сан-Люк. Там посоветовали срочно сделать внутривенное вливание, но и это не помогало — на подъезде к больнице Ариэль все еще была на грани смерти. Лицо сохраняло мертвенную маску, губы приобрели известковый цвет, глаза глубоко запали. Ее немедленно поместили в реанимацию, куда Джошу входить запретили.
Впрочем, его вскоре отвлекли сотни дел и обязанностей. Видеозапись обморока Ариэль была передана в программе новостей. Репортеры, фотографы и просто сочувствующие горожане стекались к больнице такими толпами, что пришлось выставить полицейские кордоны. Не имевшему ни малейшего опыта публичных выступлений Джошу выпала миссия выдать экспромт перед нацеленными на него камерами и микрофонами:
— Миссис Уайлд подорвала свои силы в тщетных попытках добиться правосудия над убийцей моего отца. Доктора заверяют меня в том, что есть все основания для оптимизма. Как только у меня будут известия о состоянии ее здоровья, я тут же сообщу вам. Пожалуйста, молитесь за нее.
Сидя за чашкой кофе в ожидании информации о состоянии здоровья мачехи, Джош пытался проанализировать свои чувства. Всего лишь несколько дней назад он был так зол на Ариэль, что готов был убить ее. И вот теперь боялся, что она может не выжить. А что, если она больше не сможет тащить на себе всю эту уайлдовскую махину? Что, если придется распустить министерство? Что тогда делать ему, Джошу?
Вероятно, он сможет найти работу в каком-нибудь оркестре и будет обречен до конца своих дней играть в барах и дискотеках. Он мог бы гастролировать по курортным местам, выступая в гостиницах и ресторанах. Эта перспектива была настолько отвратительна, что, на миг представив ее, Джош опустился на колени и взмолился: «О боже!"
Он ненавидел тот балаган, в который превратилось министерство его отца, но в то же время ему безумно нравилось быть на виду. В этом Ариэль была права. Презирая лицемерие проводимых шоу, Джош не мог не признать, что именно благодаря им он ежевечерне выходил на сцену, садился к роялю. Это был не только стабильный заработок, но и роскошь, о которой мог только мечтать музыкант. Его аудитория была преданна и отзывчива. Играя для людей, слыша их аплодисменты, он обретал уверенность в себе, и ничто более не принесло бы ему этого чувства. Он блаженствовал, упиваясь своей известностью, славой, хотя они и были не более чем символичны. А без этого он бы просто умер. Во всяком случае, желал бы умереть.
Так что же ему делать, если вместе с Ариэль оборвется и его пусть иллюзорный, но успех в искусстве?
— Мистер Уайлд?
— Да? — Доктор была молода и привлекательна и походила скорее на воспитательницу детского сада, нежели на работника реанимационной службы большой городской больницы.
— Как она? Она поправится?
— У миссис Уайлд начал развиваться процесс расстройства системы пищеварения — булимия, но, думаю, мы вовремя вмешались. По-видимому, она раньше была вполне здорова, пока не начала это самоистязание. При надлежащем уходе и правильной диете процесс можно остановить. Я не думаю, что в дальнейшем возникнет угроза ее здоровью и здоровью ребенка.
Джош оцепенел и тупо уставился на нее.
— Ребенка?
— Да, — с улыбкой ответила доктор. — Ваша мачеха беременна.
Клэр Луиз Лоран были неведомы муки ревности. В детстве поводов для этого не возникало — никто другой не покушался на любовь и внимание матери.
С детских лет в ней развилось совершенно здоровое чувство самоуважения и собственного достоинства, что было удивительно при том воспитании, которое она получила. Клэр никогда не испытывала внутренних конфликтов и не желала походить на кого-то другого. Стремясь к самосовершенствованию, она не примеряла к себе чужую внешность, чужое достоинство и богатство.
Так что когда доселе незнакомое ей чувство ревности вдруг захлестнуло сознание, Клэр была ошеломлена, и ей стало невыносимо стыдно. Особенно от того, что объектом ревности явилась Ясмин.
— Нет, это просто божественно, — с благоговением произнес Леон, словно увидел в объективе фотокамеры настоящее чудо.
— Ты, безусловно, лучшая фотомодель, дорогая. Всегда была и останешься ею. Второй Ясмин не будет никогда.
