– Побирается, да все как-то неудачно. Ей бы делами какими заняться. Чем ты там у себя на родине занималась, кем работала?
Мейра посмотрела на меня и объявила:
– Она пела и играла с куклами.
Фаро опять остался недоволен:
– Что значит пела и играла с куклами? Богачка, что ли?
– Нет, бедная, – пыхнула трубкой Мейра.
– Иди мой посуду, – приказал мне Фаро, видимо, чтобы пошептаться со старухой наедине. Я собрала кружки и котелок. – Вон таз и ведро, – подсказал он, и я направилась в указанном направлении и занялась делом.
Фаро приставал к старухе, она отвечала односложно, а потом закрыла глаза и уснула или сделала вид, что уснула. Фаро постоял, понял, что ничего не добьется больше, и недовольно крикнул мне:
– Чего копаешься?
– Я готова.
– Тогда поехали домой.
Я молча забралась на мотоцикл. Теперь ко мне вернулись зрение, слух, обоняние и любопытство, и я жадно рассматривала окрестности. Похоже, это была деревня, но совсем не такая, как наши. Дома стояли очень далеко друг от друга, окруженные полянами и маленькими плантациями разных деревьев и кустарников. Но наблюдать пришлось недолго, скоро мы свернули на наезженную широкую тропиночку и очутились перед деревянным домом на сваях.
– Приехали, – сказал Фаро. – Добро пожаловать.
Я слезла с мотоцикла и обалдело уставилась на дом. Дом-то был как дом, ничего примечательного, я такие видела всюду в Лиане, но этот стоял почти на берегу озера, укрытый могучими старыми деревьями от солнечных лучей. Картинка была настолько прекрасной, что я завизжала от восторга и со всех ног, забыв обо всем на свете, побежала к воде. Не раздеваясь, забежала по пояс в озеро, вода была прохладной и абсолютно прозрачной, я нырнула с головой, а потом поплыла. Я плавала и плавала, ныряла, просто лежала, бултыхалась, пока Фаробундо не закричал:
– Вылезай немедленно!
Я вернулась и вылезла на берег, распласталась на песке и сказала:
– Блаженство!
Фаробундо захохотал:
– Какая же смешная! А тощая – ужас!
Одежда облепила тело, ткань была тонкая, просвечивала, так что я валялась, считай, голая. Но мне было по фигу, я была счастлива.
– Вставай! Пойдем, переоденешься. Поищу что-нибудь из своего!
Внутри дом оказался очень приятным. На редкость убранным, чистым, обставленным недорогой местной мебелью. Состоял он из просторной кухни – она же столовая, комнаты Фаро и еще одной маленькой, где стояла только кровать и маленький платяной шкаф без зеркала.
– Это твоя комната. В шкафу – одежда. Поройся, подбери чего-нибудь, – сказал Фаро и оставил меня одну.
Я открыла дверцы шкафа. В одном отделении висели рубашки, костюм темно-синего цвета и камуфлированная форма. А в другом – на полочках были майки, белье, шорты, на самых нижних аккуратными стопочками были сложены какие-то тряпочки и старые рубашки, которые хозяин, видимо, не носил уже. Именно там я и стала рыться. Обнаружила для себя гавайскую рубашку без рукавов и разорванные по шву камуфляжные шорты или мужские трусы.
Гавайку я напялила сразу, потому что в мокрой одежде в доме было достаточно прохладно. Она была мне безнадежно велика, но все, что надо, скрывала. А вот с шортами, конечно, нужно было что-то делать, и я крикнула:
– Сеньор Фаробундо! У вас есть нитки и иголка?
– Ну и вопрос! Чтобы у военного, пусть он даже и на пенсии, не было нитки и иголки? Держи, – и его рука просунула в комнату катушку ниток черного цвета с воткнутой в нее иголкой.
Я поблагодарила и занялась рукоделием. Очень скоро мой новый наряд был готов, я продемонстрировала его хозяину, тот сначала похохотал и сказал:
– Ты меня уморишь, скелетина. Все время с тобой хохочу. На улицу в этом не выходи. Деревня не Лиана, побить могут. Дома, конечно, болтайся, мне все равно. Ну-ка, подойди, дай разглядеть получше.
Он внимательно рассмотрел шорты, даже швы пощупал.
– Так. Шить ты, похоже, умеешь. Может, тебя портнихой определить?
Я пожала плечами. Шить я умела, но портнихой быть не хотелось, шитье – было занятием не из любимых. Вдруг в голове сверкнула мысль:
– Сеньор Фаро, там на нижних полках еще много барахла лежит. Можно его взять?
– Конечно, бери. Это я на тряпки по хозяйственным нуждам складываю.
– Отлично! – Я попросила ножницы, заперлась в комнате и начала рукодельничать. Возилась долго и с азартом, но когда света уже было мало – кукла на три пальца была готова. Хорошая такая получилась, в клетчатом сарафанчике.
– Фаро! У вас есть ручка, карандаш или фломастер? – Он дал мне синюю и красную ручки. Я быстро нарисовала лицо, а вместо прически короткими черточками обозначила стрижку-ежик, как у меня. Мне так понравилась кукла, что я сказала ей: – Привет, Пепа-2! – И поцеловала. Надела куклу на руку и пошла хвалиться хозяину. Он был на кухне и занимался приготовлением ужина.
– Здравствуйте, сеньор Фаробундо! Я ваша новая гостья, – заверещала я кукольным голосом. Мужчина от неожиданности уронил нож. – Ничего, ничего, прекрасный сеньор, не беспокойтесь. Пепа подберет. – Кукла двумя руками взяла нож и подала опешившему Фаро.
– Ну и ну! Если хотела удивить, то у тебя получилось, – выдохнул хозяин. У него что-то зашкворчало на плите, он резко ее выключил и опять повернулся ко мне: – Дай поглядеть.
Он взял Пепу-2, внимательно осмотрел, поцокал языком: «Занятно!», вернул куклу и спросил:
– И для чего она нам?
– Пригодится! – уверила я, и мы сели ужинать. Кормил он меня тушеными бобами с мясом, кушанье было вкусное, но очень острое. Я съела ложки три и больше не смогла, зато воды выпила немерено. Фаро был недоволен:
– Тебе надо есть, набирать вес. Так ты долго не выдержись, все время болеть будешь.
– Обещаю набирать вес, но завтра. Куплю что-нибудь из продуктов, которые мне подходят.
– И одежды купи. У нас нельзя ходить в одном и том же каждый день. На это обращают внимание. Жара, люди потеют. А продавец должен быть чистым и аккуратным.
– Я же не продавец.
– Но стоишь рядом с продавцом и покупателями.
– Значит, завтра я опять буду с вами на рынке?
– Поболтайся пока.
– Только можно я пешком выйду пораньше, а то ваш мотоцикл меня доконает.
– Да делай что хочешь. Не побоишься одна-то?
– Мотоцикла я боюсь больше.
– Нежная какая!
Я хотела вымыть посуду и прибраться в кухне, но он запретил:
– Кика придет и уберет.
– Кто это?
– Соседка. Я ее овощи тоже продаю. Мужа нет, детей пятеро. Все на огородах ковыряются, стоять на рынке некому и некогда. Если ты тут хозяйничать начнешь, она сильно обидится. Поэтому – отбой.
