Джек с премьер-министром, встав в дверном проходе, смотрели, как Глэйд и Сисси вытаскивают из груды стулья и выстраивают их рядами перед маленькой сценой.
Позади сцены висел плакат: «Личная карта
[50]
— общий шанс».
— Может, и не Большой Брат, но большая сестра и все чертово семейство, — сказал Джек.
Премьер-министр рявкнул:
— У вас просто истерия от паранойи! Джек посмотрел на него:
— Эд, вы же наверняка иногда видите преимущества анонимности, когда просто можно смыться, пока никто не знает, кто вы и чем занимаетесь?
Премьер-министр произнес как заклинание:
— Чего же бояться, если нечего прятать? Джек сказал:
— А мне есть что прятать. Мой уровень кредитоспособности, читательские вкусы в библиотеке, политическую принадлежность, судимости моего отчима, то, как умер мой брат, сколько бухла в неделю я покупаю, мой генетический код… Зачем какой-то страховой компании все это обо мне знать?
Премьер-министр задумался. Узнает ли программа «Личная карта» о туалетной бумаге «Бронко»? Он был совершенно уверен, что Адель единственная знает, как именно он ей пользуется. Но он бы умер, просто умер, если бы об этой его идиосинкразии пронюхала «Дейли мейл».
Пока премьер-министр собирал вещи, Джек вышел на улицу, чтобы позвонить Али и узнать, скоро ли тот подъедет. Ему не терпелось отсюда убраться. У гостиницы выстроилась вереница микроавтобусов, набитых мужчинами и женщинами в темных костюмах. Он смотрел, как делегаты вылезают из автобусов и толпятся у входа. Навстречу им выплыл Клайв Восток.
Адель то проваливалась в счастливый сон, то приходила в себя. Постель была восхитительно мягкой и теплой, и она чувствовала себя невесомой, будто ее завернули в сказочные покрывала — из гусиного пуха, лебединых перьев и тонких нитей, скрученных светлячками.
Три лебедя держали в клювах шелковые веревочки и влекли ее bateau lit по розово-золотому небу, а над средневековым пейзажем садилось солнце.
Ее везли в Страну Сказок, в Утопию, где ландшафты спроектировала Вита Сэквил-Уэст
[51]
, где се друзья-феи будут пить утреннюю росу с цветов и есть ягоды и где природа дает все необходимое.
Адель села в постели и обратилась к запряжному лебедю:
— По-моему, вы взяли не то направление, разве не надо было на Млечном Пути свернуть направо?
— Прошу прощения, — ответил лебедь, — но я тысячи лет совершаю рейсы в Страну Сказок, не учите меня.
Тогда Адель спросила:
— А когда я получу крылья из паутинки?
— Выдадут по прибытии, — раздраженно отозвался лебедь. — Постарайся расслабиться.
Но Адель не терпелось.
— А что я буду делать в Стране Сказок?
— То же, что и все другие феи: спать в гамаке из паутинок, подвешенном меж двух травинок; просыпаться поутру и омывать лицо в умывальнике из скорлупки желудя; завтракать нектаром и ягодами, а там сама решишь, как провести остаток дня.
Адель закинула удочку:
— А нормально, если я просто буду сидеть и ничего не делать?
— Совершенно нормально, — сказал лебедь. — В Стране Сказок праздность весьма почитают.
— А невежество боготворят, — добавил другой лебедь.
И покуда лебединые крылья несли Адель к горизонту, она планировала свою будущую жизнь. Она станет носить на голове перевернутый колокольчик и закажет фее-портнихе платье из розовых лепестков. Самой ей ни за что не сшить себе платье феи — как портниха она была безнадежна.
Люсинда сидела в кресле в ногах кровати Адель и читала статью в номере «Спектейтор» за эту неделю, где восхвалялась мужественная позиция Адель по одному из наиболее злободневных вопросов — «Нога Барри». Люсинда с интересом узнала, что Папа Римский на нескольких языках изрек «Бог дал Барри ногу, Бог ее взял, Бог же и должен от нее избавиться».
Адель свесилась с кровати и посмотрела вниз. Под ней мерцала Страна Сказок, и Адель невольно забеспокоилась: насколько она понимала, социально-экономическая система в Стране Сказок могла оказаться подобной системе того мира, который она покидает. Существует ли там классовое расслоение? Живут ли одни феи в больших грибах, в эксклюзивных районах престижной застройки, а другие ютятся в мелких поганках на краю болота?
— А книги там есть? — спросила Адель.
— Нет, в Стране Сказок книг нет, — ответил лебедь.
— Придется мне тогда самой книги писать, — вздохнула Адель.
— Тогда тебя вышвырнут, — сказал лебедь. — От книг одни неприятности.
— Но надо же мне что-нибудь читать! — воскликнула Адель.
— А к чему привели все твои книги, журналы, изобретения, философские школы и политические системы? — вопросил лебедь.
Они пошли на снижение. Адель услышала хрустальный смех и увидела, как тысячи фей смотрят на нее с земли и улыбаются. И у всех носы в точности как у нес.
Люсинда отметила, что первым делом после пробуждения Адель прикрыла свой огромный нос.
— Мне приснилось, что я живу в стране фей, — сонно сказала Адель.
— И какая она? — спросила Люсинда с профессиональным интересом.
— Божественная. Совершенно ничего не надо делать.
— А феи какие? — напирала Люсинда.
— Просто чудо, — сказала Адель.
Однако чутье подсказывало Люсинде, что Адель что-то утаивает.
— А Эд там был? — спросила она.
— Нет, но все равно хорошо, — ответила Адель.
— Но все же что-то плохо? — не отставала Люсинда.
— Ничего.
— Бросьте, Адель, я не первый день ваш мозгоправ и знаю, когда вы о чем-то умалчиваете.
Адель потрогала нос. Люсинда рискнула:
— Адель, только одну вещь мы с вами ни разу не обсуждали, хотя она так же очевидна, как ваш нос, — собственно говоря, это и есть ваш нос.
Адель натянула простыню по самые глаза.
— Адель, эту штуку надо убрать с вашего лица! Я знаю пластического хирурга, который…
— Это телесный фашизм! — в ярости закричала Адель. — Почему я должна подстраиваться под идеалы красоты, которые навязывает глянцевая пресса?
— Признайте же, ваш нос — огромная проблема, — упорствовала Люсинда. — Из-за него у вас психологическая травма.
Через час они листали каталог пластической хирургии и выбирали новый нос для Адель. Там имелись носы всех мыслимых размеров и форм.
