И далее по списку всех потребительских прав, которые, если вдуматься, суть права человека. Пункт за пунктом по всем институтам общества потребления, которые — не правда ли? — суть общественные институты.
«Потребитель, — написано в учебнике, — главное действующее лицо на рынке. У него есть свобода выбора. Продавец зависит от потребителя: если у него не будут покупать товар, он разорится».
Ну так ведь и гражданин (не написано в учебнике) — главное действующее лицо в государстве. У него есть свобода выбора. Чиновник зависит от гражданина: если налогоплательщики откажутся покупать у чиновника производимые им услуги — это конец чиновничьей карьеры.
«Существуют разные формы организации торговли, — написано в учебнике. — За тысячелетия существования торговли выработано множество способов, которые могут заставить потребителя купить даже то, что ему не нужно».
Ну так ведь и с государством то же самое. Существуют разные формы организации государства (не написано в учебнике). За тысячелетия существования государства выработано множество способов заставить гражданина поддерживать даже и то, что вовсе не в его интересах.
«Информация, — написано в учебнике, — это власть. Чем больше вы будете знать, тем увереннее будете чувствовать себя в качестве потребителя. Относитесь к получаемой информации разумно. Помните: человек сам делает свой выбор. Пользуйтесь советами независимых изданий для потребителей».
Ну так ведь и для граждан (этого в учебнике не написано) лучше пользоваться информацией независимых изданий. Потому что информация — это власть. Чем больше человек знает, тем увереннее чувствует себя в качестве гражданина.
Удивительным образом на уроках потребительских знаний, когда Елена Кузнецова стала преподавать по своему учебнику в школе, успевающие и неуспевающие дети как бы поменялись местами. Интеллектуалы-отличники с первых парт терялись, когда вместо теоретических ответов на уроках следовало продемонстрировать практические знания. Зато двоечники с «камчатки» щелкали потребительские задачки необычайно легко, как, бывает, неграмотные бабушки счету вроде не обучены, но деньги считают безошибочно. Маленьким детям сложно бывает объяснить, что 2 + 2 = 4, но то, что два яблока и еще два яблока — это четыре яблока, дети понимают легко. Старшеклассникам сложно объяснять про демократию, права человека и свободу слова. Однако же старшеклассники легко понимают, как устроены самые сложные общественные институты, если устройство демократии, прав человека и свободы слова объяснять, как будто они придуманы для того, чтобы человека не обдурили в магазине.
Изучая права потребителей, дети, наверное, даже и не догадывались, что изучают права человека. Оставалось только предоставить детям возможность полученные знания применить. Хотя бы даже и понарошку. Хотя бы даже и в игре.
Десять лет лагерей
Теперь уже и не вспомнить, кому именно пришла в голову идея кроме школьного образования устраивать детям еще межрегиональные потребительские конкурсы и летние лагеря. Кому-то же пришла. Зато точно известно, что деньги на первые конкурсы дал фонд Сороса.
На конкурсах выяснилось, что в разных регионах потребительское образование представляют себе по-разному. В Туле, например, потребительское право преподавали детям, чтобы противостоять таким образом обществу потребления — чтобы дети все про потребительство узнали и отвратились от потребительства навсегда. На Урале господствовала почему-то концепция экологического потребления — там пытались научить детей потреблять так, чтобы не вредить окружающей среде. Ассоциировать права потребителя с гражданскими правами — это была московская идея: чтобы исподволь внедрять ее в сознание детей, требовалось много чего придумать.
Дети были дикие. Приехав на конкурс, один мальчишка рассказал, например, когда его спросили о личном опыте борьбы за потребительские права, что покупал розы маме на день рождения, розы оказались увядшими, бутоны оказались приколотыми к стеблям булавочками, и тогда он пошел да и расколотил камнями стекла цветочной палатки. Дикие дети даже и благодарность за единственную возможность выбраться куда-то и посмотреть мир выражали диким довольно способом. Например, вернувшись после одного из конкурсов домой в населенный бывшими заключенными поселок Чинья-Ворык Республики Коми, тамошние школьники украли из кабинета черчения чертежную доску, понаделали из нее расписных разделочных досочек для кухни и послали в знак благодарности в Москву Елене Кузнецовой и Диане Сорк. И непонятно было, наказывать их за это или благодарить.
Понятно было только, что на этих межрегиональных конкурсах, во время соревнований и игр, в летних этих лагерях надо предлагать детям создать и протестировать на себе общественные институты, с которыми им как потребителям и гражданам придется сталкиваться во взрослой жизни.
Каждый летний лагерь был устроен более или менее как государство. Взрослая администрация лагеря гарантировала детям ночлег, питание и безопасность, а все остальное — сладости и развлечения — предлагалось организовать самостоятельно, оплатив имевшими хождение на территории лагеря игровыми деньгами. В детских экономических играх принимали участие и взрослые. Как только появлялись деньги — даже и игровые, — так немедленно кто-нибудь придумывал с деньгами какое-нибудь мошенничество.
Небольшой стартовый капитал дети получали от взрослой администрации лагеря за участие в общественно полезных работах — за дежурство по кухне, рубку дров, уборку территории, — а дальше тратили маленькие свои зарплаты на сладости или пытались приумножить, вложив в какой-нибудь бизнес. Девочки, например, открывали маникюрные салоны. Мальчики сколачивали паланкин и, впрягшись в него, устраивали такси, доставлявшее всякого желающего куда угодно. Кто-то организовывал почту, разнося по обширной территории лагеря записочки (ибо не было тогда еще общедоступных мобильных телефонов). Кто-то давал за деньги посмотреть привезенный из дома журнал «Плейбой». А кто-то выговаривал себе право взимать плату за пользование туалетами на том основании, что подряжался туалеты убирать. Довольно быстро выяснялось, что как-то это слишком цинично — монополия на туалеты.
В одном из лагерей несколько вожатых, выпускников экономического факультета, организовали банк, называвшийся «Цунами-банком». Они брали у детей игровые деньги под хороший процент. Выстроили финансовую пирамиду и обанкротили в одночасье, объявив дефолт не только рядовым вкладчикам, но и администрации лагеря, собиравшейся на вложенные в «Цунами-банк» игровые средства устроить то ли конкурс какой-то, то ли дискотеку.
В другой раз несколько предприимчивых школьников, получив за уборку территории зарплату, наняли такси-паланкин, отправились в ближайшую деревню на почту, при помощи стоявшего на почте копировального аппарата напечатали фальшивых денег, погрузили в паланкин и вернулись в лагерь невероятными богачами. В лагерном денежном обороте фальшивые банкноты обнаружились не скоро, а когда обнаружились, инфляция уже зашкаливала, и лагерная игровая валюта обесценилась катастрофически. Возможно, афера юных фальшивомонетчиков вообще не раскрылась бы и взрослые экономисты, устроившие лагерь, долго ломали бы голову, пытаясь понять, отчего обесценивается валюта. Но однажды сын бессменного ведущего потребительских конкурсов Леонида Булошникова Марик обратился в администрацию и сознался со слезами на глазах: «Я так больше не могу, я печатал фальшивые деньги». Впрочем, подельников своих Марик не выдал и следствию по делу о печатании фальшивых денег не помогал.
