Невольно я взглянул на навигатора Брендоса. Тот сидел за столиком возле окна и рассказывал девушкам что-то веселое, причем веселье его не было наигранным. Николь, пересевшая к тому времени к ним – наш разговор показался ей скучноватым, смеялась. Ниала же просто смотрела на него и улыбалась. Боюсь, она не понимала из его речи ни слова, и не потому, что не знала язык. Когда смотрят такими влюбленными глазами, как у нее, вряд ли что-нибудь слышат, кроме музыки самого голоса.
– Ник, – пихнул я локтем в бок о чем-то задумавшегося Ника. – Ты-то что обо всем этом думаешь?
Тот пожал плечами:
– Знаешь, Люк, был бы хоть малейший шанс их спасти… Так нет, сам полет Кеннета на остров полное безрассудство. Постой, Сорингер, неужели ты собираешься туда лететь?
«Вероятно, мне стоило бы поучиться получше скрывать мысли».
И еще я подумал о том, что нельзя принимать такие решения, не поговорив с командой. Если я громогласно заявлю: «Я отправляюсь на спасение „Мантельского удальца“», а затем выяснится, что команда против, то попаду в весьма глупое положение.
«Нет, такого случиться не должно. У меня на „Страннике“ собрались прекрасные люди. Разве что Аднер может воспротивиться. Что ж, оставлю его вместе с девушками в Банглу».
– Старина, подумай хорошенько, – голос Солетта звучал настойчиво. – Шансов у тебя нет никаких. Ты что, думаешь… – он обвел зал руками, – здесь это не обсуждалось? Пойми, даже если тебе не дорога твоя собственная жизнь, ты погубишь свой корабль и людей на нем.
Он почему-то посмотрел на Николь. Я молчал. Говорить было не о чем, риск действительно велик. Но я принял для себя решение, от которого не собирался отступиться. Прежде всего, из-за самого Адеберта Кеннета. По большому счету, только его я и могу считать своим настоящим другом.
С острова Неистовых ветров иначе как по воздуху не выбраться. Коралловое море, все больше мелеющее к югу, на границе с материком Альмендой и морем-то назвать уже нельзя – сплошные кораллы, торчащие из-под воды каменистые мели и лишенные растительности атоллы. Там ни о каких лодках не может быть и речи, даже если команда соберет их из останков своего корабля. Кроме того, шквальные ветра и шторма делают путь морем еще опаснее.
Правильно выразился капитан «Ланкудры»: «Место там проклятое».
«Я застану их живыми, – размышлял я. – Сам остров почти сплошь состоит из высоченных гор, но на одной из его оконечностей, той, что на карте выглядит как клешня омара, есть поросший зеленью клочок земли. Рассказывали, есть там и источник пресной воды, так что погибнуть от жажды им не суждено. Море не даст им умереть с голоду, ну а досок для постройки хижин после гибели „Мантельского удальца“ будет у них достаточно. Но дальше-то что? И будут они сидеть и ждать, ждать непонятно чего».
– Мне тебя не переубедить, Сорингер, – заключил Ник после того, как выговорившись, умолк, так и не услышав от меня ни слова. – Но, по крайней мере, послушайся моего совета: поторгуйся с Жануавье, чтобы он поднял награду за спасение. Хотя она и без того хороша, чего уж.
«Поговорить с ним придется в любом случае, – подумал я, поднимаясь на ноги. – Награда не помешает, золото – хороший стимул для моих людей ввязаться в это дело. Кроме того, если мы возьмем на борт команду „Мантельского удальца“, то не сможем захватить еще и таинственные установки Древних, за которыми они и отправились на этот проклятый остров»…
– Господин Жануавье?…
– Присаживайтесь, капитан Сорингер, присаживайтесь, – гостеприимно указал рукой на свободный стул кандидат в губернаторы и потомок художника, давшего названия этим Островам. Правда, как выяснилось, здесь ими мало кто пользуется. То, что он знает мое имя, меня нисколько не удивило – в конце концов, мне же его имя известно.
– Признаться, Сорингер, я все ждал, когда же вы, наконец, ко мне подойдете.
И снова я не удивился – ведь помимо имени, вероятно, обо мне ему рассказали и другие вещи, так что ему было из чего сделать вывод.
Вблизи Кристофер Жануавье выглядел значительно старше, чем на расстоянии, прежде всего из-за мешков под глазами и уставшего взгляда.
– Итак, капитан Сорингер, вы приняли решение отправиться на остров, чтобы спасти людей.
Вот тут и настало время мне удивиться: голос Жануавье в конце фразы заметно дрогнул. «Он что, так страстно желает занять губернаторское кресло? Но тот же Адеберт Кеннет мне рассказывал, что оно и так ему почти гарантированно. Ныне действующий не так давно пережил громкий скандал, что-то связанное с присвоением крупной суммы денег, ему не принадлежащих, и его едва удалось замять. Но на своем посту Лабиусу Клейну уже не удержаться. Или же есть какая-то иная причина?» Как выяснилось, есть.
– Вместе с Досвиром, на этот проклятый остров отправился один молодой парень, совсем еще юноша.
Так, Жануавье совсем не кажется любителем мальчиков, у них манеры другие. Хотя кто его знает, политики умеют скрывать все, что угодно, в том числе и собственные слабости. Об одной мне известно: этот господин тщательно скрывает от всех свое увлечение – он любит помалевать кистью по холсту. Казалось бы, увлечение совсем безобидное: изображает Жануавье не нагих дев в раскованных позах – местные красоты, а они действительно того стоят.
Странный бзик у человека, хотя чем человек талантливее, тем их больше. И чего, спрашивается, стесняться такого невинного увлечения? Тем более имея предка, чьи картины в немалом количестве висят на стенах герцогского дворца. Правда, сам герцог больше молоденькими фрейлинами жены увлекается, чем каким-либо искусством.
– Сорингер, это юноша, Эдвар, мне очень дорог, – затем, помедлив мгновенье, добавил: – Понимаете, он мой единственный сын, – взглянув на меня, как мне показалось, со значением.
Вот оно что! Кристофер Жануавье слишком значимая в местных масштабах фигура, чтобы не знать, что у него четыре дочери. И это значит, Эдвар – его ребенок на стороне, о чем, в силу своего положения, он не желает распространяться широко.
– Есть, есть у меня собственные корабли, Сорингер. Вот только приказать ни одному из них отправиться на остров я не могу, настолько рискованное дело, а на уговоры они не поддались.
«Наверное, мне стоит стать более циничным, – думал я. – Самое время поторговаться о цене: и выбора у него нет, и сын его где-то там, на острове Неистовых ветров, о чьей судьбе ему ничего не известно. Понимаю, но не могу».
* * *
– Вы уж извините, Рианель, что я принял решение отправиться на остров, ни с кем не советуясь и никого не ставя в известность.
Мы возвращались на корабль, дамы шли впереди нас, и потому разговор наш слышать не могли.
– Знаете, Люкануэль, мне еще ни разу не пришлось пожалеть о том, что я попал на «Небесный странник», – внезапно улыбнулся навигатор.
– Женщин оставим здесь, в Банглу.
– Да, да, конечно, – кивнул Брендос, по-прежнему улыбаясь.
