— Насколько долго? — спросил он.
— Многие годы, — выдохнула я. — Я знаю, как это звучит.
Но он не спросил меня о временном несоответствии. Вместо этого он спросил:
— Тебе было больно?
От неприкрытой невинности его вопроса мне стало грустно.
— Немного.
— Ты кому-нибудь говорила?
— Нет. Я… не знаю как… на самом деле, — голос мой начал дрожать, и я закрыла лицо руками. Меня трясло, и он развернулся и снял с кровати покрывало. Это покрывало сделала для него его мама, когда ему исполнилось двенадцать. Он сел рядом со мной и укрыл меня им.
— Ш-ш-ш. Все в порядке. Теперь все хорошо. Тебе не надо больше говорить. Просто закрой глаза. — Я свернулась в клубочек на полу, а он лег рядом со мной. Он погладил меня по руке. — Я здесь, Бекс. Что бы это ни было, что так пугает тебя, я здесь.
Я давным-давно потеряла способность видеть сны. Нельзя видеть сны, когда потеряно так много сил.
Я видела сны в первые несколько лет — или, может, десятилетий — в Нижнем мире. Но по мере того как мои запасы энергии иссякали, сны становились все короче и короче, пока совсем не исчезли. Вместе с воспоминаниями.
Но в ту ночь с Джеком я видела сны.
Сначала это был бессмысленный сон, будто мой мозг попытались завести после долгой зимы в гараже. Ни отчетливых форм, ни знакомых мест.
Но потом в снах появилось значение. Я видела, будто меня бросили в неглубокую могилу и начали закидывать сверху грязью, слой за слоем, сдавливая грудь до тех пор, пока сердце не лопнуло.
Но я ведь не могу видеть сны. Я знала, что это совершенно невозможно.
Внезапно я проснулась.
Лицо Джека было так близко к моему лицу. Мы почти касались друг друга.
Во сне Джек повернул ко мне голову, и его губы коснулись моих. В этот момент я почувствовала, как что-то прошло сквозь меня, будто меня захлестнула волна энергии. Джек открыл глаза. Я отпрянула, мы оба замерли.
— Ох, — сказал он. — Мы ведь…
— Почти, — ответила я. Тут я поняла, почему видела сон, хотя и не должна была, и это больно кольнуло меня.
Я отбирала энергию у него. Когда наши губы сблизились, я брала у него энергию и благодаря этому смогла преодолеть границу сна.
Я вскочила и бросилась от него, оказавшись в дальнем углу комнаты.
— Прости. Я не должна была… Мне надо идти.
— Нет. Не надо снова убегать, Бекс, — он вытянул руки перед собой. За его спокойным голосом чувствовалось смущение: — Что это было?
— Э… Прости.
— Хватит извиняться. Просто говори.
— Хорошо, но ты оставайся там.
Он кивнул, как будто и не собирался приближаться ко мне.
— Я не знаю, с чего начать. — Я прижала колени к груди и положила на них подбородок. — Я пытаюсь найти слова, чтобы все объяснить, и сама не верю им.
— Я буду с тобой. До этого поцелуя я думал, что дело в наркотиках. Теперь я не знаю. Так что попробуй.
Я глубоко вздохнула.
— Этот поцелуй был необычным?
— Да.
— Приятно необычным?
Он помолчал.
— Да.
— Прости, Джек. Я точно знаю, что ты чувствовал, потому что тоже испытала это когда-то в первый раз.
Когда Коул питался моей энергией. Я поверить не могла, что только что сделала то же самое с Джеком. Как я могла это допустить?
— В первый раз? — Он схватил с ночного столика очки и протер их рукавом рубашки. — Тогда начни с этого. Расскажи мне, что произошло.
— Я попробую. Ты помнишь, как уехал в футбольный лагерь?
— Да. — Джек потер глаза ладонями и надел очки. — Это был последний раз, когда я говорил с тобой. Ты стояла рядом с Коулом. Ты тогда начала тусоваться с ним?
— Да. Ходила на концерты. И все такое. — Я закусила губу. — Слушай, я попробую рассказать, и, может быть, сначала это покажется бессмыслицей, но если я остановлюсь, я не смогу начать снова. — Джек кивнул. — Однажды Коул взял меня с собой, когда он с остальной группой собирался сплавляться по реке. Они хотели пройти через Тоннель и позвали меня с собой.
Джек покачал головой.
— Пройти через Тоннель после весеннего половодья?
— Я знаю. Не самая умная идея. — Я на минуту прикрыла глаза. — Мы ударились о скалу и перевернулись.
Он судорожно вздохнул.
— Он не должен был брать тебя. Ты не такая большая. Тебе было больно?
— Поток потащил меня под воду, и когда я попыталась выбраться на поверхность, нога зацепилась за ветку, или камень, или что-то. Я не могла ее высвободить. Мне пришлось прямо вырвать ее, чтобы выбраться на поверхность, а когда я это сделала, у меня хлынула кровь. Сильно.
Я закрыла глаза, вспоминая, как чьи-то крепкие руки вытащили меня на берег реки. «Держись, Ник. Все будет хорошо», — сказал Коул.
— Продолжай. Что было потом? — сказал Джек.
Я открыла глаза.
— Я лежала на берегу. Сжимала рану.
Красная жидкость текла между пальцами.
«Я могу сделать, чтобы боль ушла, — сказал Коул. — Ты хочешь, чтобы я это сделал?»
Джек положил руку мне на лодыжку и выпрямил мою ногу. Завернул штанину моих джинсов. Выступающий шрам шел от голени вокруг икры и вверх зубчатой линией.
— Ох, — сказал Джек. Он осторожно коснулся шрама и провел пальцами по линии. — Глубокий.
Я кивнула, глядя на его руки на своей ноге, чувствуя прикосновение его шершавых пальцев на коже. У меня побежали мурашки, я задрожала.
— Тебе холодно?
Я покачала головой и потянула к себе ногу, опуская штанину джинсов.
— Что было потом?
— Коул сказал, что может облегчить боль. И я позволила ему.
В прошлом году
Берег реки у порогов. Одна неделя до Подпитки.
Я дрожала так, что несколько раз прикусила язык. Я чувствовала вкус крови во рту. Но мне было все равно, потому что все, о чем я могла думать, — это боль в ноге. Больно было так, что казалось, будто ногу оторвало и она уже плывет где-то вниз по реке.
— У нее шок, — сказал голос надо мной.
— Моя нога, — застонала я. Начав говорить, я поперхнулась. Должно быть, в горле стояла речная вода. Я закашлялась, выплевывая воду.
Сильные руки помогли мне перевернуться, чтобы я не захлебнулась, лежа на спине.
— Все хорошо, Ник, — послышался голос Коула.
Мне нужно было, чтобы кто-нибудь сказал, цела ли моя нога. Я попыталась указать на нее, но руки не слушались.
