— Э, судья! — окликнул Большой Редж.
— Спокойно, господин Пепе. — Эстер продолжила, глядя на женщин: — Не понимаю, в чем ваш интерес, девушки; так или иначе, это не способ отомстить папочке. Слово «потаскуха» вам знакомо?
Они заморгали.
— Подсказываю: вы — потаскухи.
— Правильно, так их! — крикнула Майли Бадонис.
Судья пригвоздила ее взглядом:
— Мисс Бадонис, поговорку про соринку в чужом глазу знаете?
— Э-э… нет.
— Тогда закройте рот и слушайте. Итак, дамы, кто такая «потаскуха»?
— Ну типа шлюха, — сказала та, что была слева.
— Да. И нет. Шлюха связывается с кем попало. А потаскуха, что, по-моему, гораздо хуже, готова даже с таким, как Реджинальд Пепе. Короче говоря, мисс Бадонис больше не хочет быть потаскухой. У вас тоже есть такая возможность. Советую ее не упустить.
Упустят. Эстер таких уже видела.
— Господин Пепе!
— Чего, судья?
— Хотела бы я сказать вам то же, что мне говорила бабушка: нельзя скакать на двух лошадях сразу…
— Можно. Только уметь надо, хе-хе-хе.
Боже.
— Хотела бы сказать, но вы совершенно безнадежны. Я бы назвала вас навозом, только будет ли это справедливо по отношению к навозу? От него ведь нет никакого вреда, в то время как вы, жалкая пародия на человека, всю жизнь оставляете за собой только грязь и разорение. Ах да, и еще потаскух.
— Эй, — Большой Редж, улыбаясь, развел руки, — вы меня обижаете.
«Н-да, в этом мире правят мужчины», — подумала Эстер и обратилась к истице:
— Увы, мисс Бадонис, быть жалкой пародией на человека не противозаконно. Вы сами вручили ему деньги. Доказательств того, что давали на время, нет. Даже если бы мерзким мужиком, который одолжил, в общем, симпатичной, хотя и наивной женщине, были, наоборот, вы, ничего бы не изменилось. Итого, объявляю решение в пользу ответчика. А его объявляю отвратительным типом. Дело закрыто.
— Йо-хоо! — радостно завопил Большой Редж. — Эй, судья, если вы сегодня свободны…
Снова пустили музыку, но Эстер даже не обратила внимания — зазвонил мобильный. Увидев номер, она торопливо вышла из студии, нажала кнопку «ответить» и спросила:
— Ты где?
— Уже возле дома, — сказал Эд Грейсон. — И похоже, меня сейчас арестуют.
— Съездил, куда сказала?
— Да.
— Хорошо. Потребуешь адвоката — и дальше молчи. Скоро буду.
ГЛАВА 8
Уэнди удивилась, когда на дорожке возле своего гаража заметила «харли-дэвидсон» Попса. Вымотанная долгим допросом, с трудом передвигая ноги, она прошла мимо старого «кабана», как называли эти мотоциклы, взглянула на густо облепившие его потертые наклейки с американским флагом, знаками Национальной стрелковой ассоциации и эмблемами ветеранов зарубежных войн, слабо улыбнулась и открыла дверь.
— Попс?
Он, топоча, вышел из кухни.
— А пива-то в холодильнике и нет.
— Его тут никто не пьет.
— Да, но вдруг гости?
Уэнди приветливо взглянула на бывшего свекра:
— Глаголешь истину.
Попс подошел и обнял ее — крепко, душевно. Слегка пахнуло кожей, сигаретами и — ну а как же — пивом. Свекор (ни черта не «бывший») имел тот самый вид ветерана вьетнамской войны: лохматый, похожий на медведя, он весил фунтов двести шестьдесят, сипло дышал и носил седые, пожелтевшие от табака усы с закрученными кончиками.
— Без работы теперь?
— Кто сказал?
Попс пожал плечами. Уэнди задумалась. Вариант был один: Чарли.
— И решил заглянуть?
— Проезжал тут мимо… а почему бы не устроить привал? Где внук?
— У друга. Скоро придет.
Попс внимательно взглянул на нее и заметил:
— Видок у тебя тот еще.
— Спасибо за комплимент.
— Расскажешь?
Она кивнула, и Попс пошел сделать по коктейлю.
Сидя на диване и выкладывая историю о стрельбе, Уэнди нехотя призналась себе, до чего в ее доме не хватает мужчины.
— Застрелили насильника, педофила, — сказал Попс. — Месяц буду в трауре, не меньше.
— Тактичное заявленьице.
— Ну, знаешь, у всего есть пределы. Кстати, встречаешься с кем-нибудь?
— Вот так сменил тему.
— Не увиливай.
— Нет. Ни с кем.
Попс покачал головой.
— Что?
— Человеческим особям нужен секс.
— Я запомню.
— Серьезно. Ты же в самом расцвете. Найди себе кого-нибудь.
— Думала, вы в правом крыле НСА против секса до брака.
— Не-ет, это мы так говорим, чтобы на нашей поляне стало поменьше конкурентов.
— Находчиво, — улыбнулась Уэнди.
— А еще в чем дело?
Слова вырвались сами:
— Приходили письма от Арианы Насбро.
Наступила пауза.
Джон был единственным ребенком Попса. Остаться без мужа — тяжелый удар, но потерять ребенка… Боль на лице Попса жила с тех самых пор — пульсировала и никогда не исчезала.
— Так чего же хочет наша дражайшая Ариана?
— Проходит «Двенадцать шагов».
— Вон что. И какой из них ты?
— Восьмой или девятый. Не помню.
Разговор прервала с треском открывшаяся дверь — Чарли явно заметил мотоцикл.
— Попс приехал?
— Мы здесь, малыш, в гостиной.
Сияющий Чарли вбежал в комнату:
— Попс!
Других дедушек и бабушек у него не осталось — родители Уэнди умерли до рождения внука, а Роуз, мама Джона, скончалась от рака два года назад.
Двое мужчин (хотя Чарли — еще совсем мальчишка, пусть и перерос деда) стиснули друг друга изо всех сил, зажмурив глаза. Попс обнимался только так — самозабвенно. Уэнди снова кольнула мысль о том, как же ей с сыном не хватает отца и мужа.
Наконец парочка расцепилась, и Уэнди попробовала вернуть их на землю:
— Как дела в школе?
— Тоска.
Попс обхватил внука рукой за шею:
— Не против, если мы прокатимся?
Она хотела возразить, но передумала, увидев, с какой надеждой глядит Чарли. Угрюмый подросток исчез — перед ней стоял прежний мальчишка.
— Запасной шлем есть?
