— Тазобедренный сустав, — быстро сказала она.
Это просто. Либо тазобедренный, либо плечевой. Кажется, их всего два. Зачем он задает им идиотские вопросы? Мистер Мюррей снова улыбнулся, но уже не так холодно. И совсем не Элли улыбнулся.
Таша смотрела на учителя, распахнув глаза и медленно облизывая острым красным язычком верхнюю губу. Она легонько потянула себя за локон и начала накручивать его на палец. Элли под партой пнула ее. Что она такое вытворяет? Думает, она на дискотеке? Есть хоть один мужчина на земле, которого она не считала бы своей законной добычей?
— Да, тазобедренный. Или плечевой. — Мистер Мюррей опустился на землю.
Он повернулся к доске, и в это время прозвенел звонок.
— Ну вот. Я тебя спасла. С тебя причитается. — Таша взглянула на Элли со своей зубастой ухмылкой. — Кстати, как тебе крыса? Правда, прелесть? Их выращивает мой брат. Они даже призы получают на выставках.
Элли вздохнула, признавая свое поражение:
— Симпатичная крыса. Очень миленькая. Спасибо, Таша.
А что ей еще оставалось?
Джей сидела наверху, в своем маленьком кабинете, и заносила в клубный дневник горькую правду о своем завтраке:
Хлеб из непросеянной муки (два ну очень толстых ломтя): навскидку — четыре очка.
Бекон (два огромных ломтя): шесть очков.
Коричневый соус (приличная порция): одно очко.
Масло (толстый-претолстый слой, подтаявший на горячем беконе): по меньшей мере еще очко.
Итого: двенадцать очков. Значит, до конца дня ей осталось всего шесть. Правда, два очка она отыграла — благодаря пробежке. Да-да, пробежке. Хотя недоброжелательный наблюдатель, не склонный к великодушию, сказал бы со смешком, что она скорее плелась, чем бежала. Если следовать указаниям «Худеющих вместе», она может позволить себе особый суп (ноль очков), салат из тунца и кусочек курицы без кожи. Что ж, хоть с голоду не подохнешь.
Благодарственная открытка от Чарльза пришла с той же почтой, что и письмо Дельфины. На открытке была изображена сиамская кошка, которая с вожделением смотрела на волнистого попугайчика в клетке. Джей решила считать это проявлением чувства юмора, а не намеком на преступление Нарцисса. Чарльз изливался в восторгах по поводу угощения («деликатесы!») и общества («изысканная компания»). Довольно странные эпитеты, если учесть, что общество включало молчаливого Рори, безудержно болтающую Уин и Элли, которая весь вечер, причмокивая, глотала кока-колу. Чарльз выразил надежду, что вскоре они встретятся вновь. Пока он, «к сожалению, чрезвычайно занят». Через несколько дней он улетает в Сингапур, а до отъезда «дел невпроворот».
Наверное, он имеет в виду тот клуб, подумала Джей. Жаль, что он так мало о нем рассказал. Если бы Нарцисс со своей вороной не прервал беседу, они, вероятно, узнали бы и больше. Может, это такое место, где пожилые джентльмены сидят в кожаных креслах и ворчливо обсуждают новости из «Дейли телеграф». Или же нечто во вкусе Дельфины — просторный зал, сверкающий паркет, дамы (тоже в определенном возрасте) приглашают кавалеров на четкий, как военная поступь, тустеп.
Из надушенного письма Дельфины следовало, что через две недели она прибывает в Англию. И не просто в Англию, а к ним в дом, в гостевую комнату рядом с кабинетом Джей. Но почему? Вряд ли Дельфина, в ее-то годы, оберегает свое целомудрие. Почему бы ей сразу не поселиться у Чарльза? Наверное, опять эти суеверия. Дельфина и Уин всегда, чуть что, стучали по дереву и умоляли черных кошек уйти с дороги.
«Ты ведь не против? — писала Дельфина. — Я не хочу жить у мамы. Она поднимет такой переполох. А я уже от этого отвыкла».
Здесь Джей могла только от души посочувствовать. В этом вопросе с кузиной трудно не согласиться.
Но Дельфина в ее доме, с прекрасной возможностью наблюдать безалаберное существование ее семьи?!
Тихий ужас. С другой стороны, ее можно понять. Уин приготовила для Дельфины отдельную спальню (обилие набивного ситца цвета чайной розы, подушки в наволочках с ручной вышивкой и кружевными оборками, выложенные на кровати для всеобщего обозрения). Но как только Дельфина устроится в уютном гнездышке, Уин тотчас окружит свою принцессу утомляющей заботой. Она опять начнет класть в туфли Дельфины кедровые колодки и вставать раньше Бога, чтобы приготовить мюсли, которые Дельфина не пробовала с того момента, как покинула дом, облаченная в нескончаемые метры шелка и кружев. Когда она выходила замуж за Питера Биктона, ей было всего девятнадцать лет. В тот день они обе, Дельфина и Уин, ликовали: их усилия увенчались успехом. Это была цель всей жизни, к которой они стремились с тех пор, как тринадцатилетняя Дельфина достигла вершин мастерства в ведении домашнего хозяйства. Тогда же она начала собирать кулинарные книги и хитроумные мелочи для кухни. Мама и дочка совершали ежегодное паломничество на выставку «Идеальный дом». Они ходили туда с таким же благоговением, с каким другие ходят в Лувр. Эйприл и Джей веселились от души. Предпринимая порой тщетные попытки навести порядок в своей захламленной спальне, они передразнивали Уин, напевая: «Дельфиночка будет прелестной маленькой женушкой». Вдобавок к танцевальным урокам, которым посвятила долгие годы, Дельфина посещала вечерние занятия по украшению тортов, составлению букетов и меблировке дома. Если бы вам пришло в голову составить список вещей, которые Дельфина никогда в жизни не стала бы делать, первым номером там стояло бы: повесить в доме готовые шторы из «ИКЕА», уже подшитые и с петельками для крючков. Лишенная возможности кроить, подрубать и закладывать тройные складки, она почувствовала бы себя обманутой.
— Мозги — это, конечно, хорошо, — с тихим злорадством вещала Уин, когда Джей приехала из университета на свадебное торжество. — Но вот Дельфиночка нашла себе прекрасную пару, не утруждая себя учебой.
Для Уин эта свадьба ставила крест на любых достижениях в гуманитарных или естественных науках. Не было такой карьеры, которую она сочла бы достойнее замужества и создания домашнего очага. Охваченная приступом благородства, она решила открыть Джей свой главный секрет.
— Не пытайся казаться слишком умной, дорогая. Мужчины любят думать, что они знают больше, чем мы, — прошептала тетушка на ушко Джей.
Джей удалось сохранить невозмутимое выражение лица и торжественно поблагодарить тетю за совет. В конце концов, это был ее день. Ее и Дельфины. Казалось, Питер Биктон тоже так считает — на этом торжестве он выглядел случайным гостем. Несколько лет спустя он признался в давней и страстной любви к собственной троюродной сестре и сбежал из образцово-показательного коттеджа в неряшливый домик своей возлюбленной. Напоследок Питер заявил Дельфине, что больше не в силах выносить кухню, в которой не рады живым курицам. Он достал свой заляпанный фазаньей кровью свитер, который Дельфина сослала на чердак, и укатил искать утешения на обширной груди кузины…
Джей поднялась по лестнице, чтобы обследовать будущий приют трижды невесты. Она взглянула на часы. Дельфина, должно быть, сидит сейчас на залитой солнцем террасе в Западной Австралии, потягивает чай с бергамотом и откусывает микроскопические кусочки тоста с отрезанной корочкой. Рядом стоит изящная вазочка с вареньем, в вазочке — серебряная ложечка. На вазочке расшитая бисером сеточка от мух. Даже если Дельфина пьет чай в одиночестве, она положит на колени накрахмаленную льняную салфетку, заварит чай (настоящий листовой чай, а не презренные пакетики) в маленьком круглом чайнике и нальет его в красивую чашку из костяного фарфора (Тристан бы ее одобрил).
