– Не спеши, добрый человек. Ты, я вижу, человек тоже нерусский. Подпиши мою петицию вашему президенту! Не допустим использования имени ненавистного нам чудовища для названия марки газовских машин!
– Ну, на счёт «нерусского» готов поспорить. Хотя… Может, вы и правы – сейчас днём с огнём не сыскать чистокровного русского. И надо ли? Так в чём, собственно, дело?
– Вот! – казах в халате и шляпе гордо протянул Гулидову помятый лист бумаги, на котором был выведен текст:
«Уважаемый господин президент!
Мне стало известно о готовящемся производстве АО «ГАЗ» семейства машин «Ермак». По достоверным историческим источникам Ермак известен как разбойник и палач тюркских народов, в т. ч. казахского народа. Русский царь Иван Грозный, признанный в мире за свои нечеловеческие злодеяния негодяем тысячелетия, и то был ошеломл ё н неслыханными зверствами Ермака и его разбойников, вы т воренными над тюркскими народами Дона, Казахстана, Сибири. В конце концов Ермак получи л заслуженную бесславную смерть из рук защитников народов, подвергшихся их насилию. По деятельности он был человекообразн ы м чудовищем. На наш взгляд, такое чудовище не может быть гордостью русского народа, наконец выбравшего демократический путь развития, передовая часть которого отличается гуманностью, справедливостью…»
– Всё! Цурюк! Дальше отказываюсь читать эту галиматью! – Гулидов вернул бумагу обратно раздосадованному казаху.
– Так вы за Ермака? Кощунство! Это то же самое, как если бы Германия выпустила автомашины под названием «Гитлер» и экспортировала бы их в страну евреев. А… я понял: вы – еврей! Как я сразу не догадался?
– Какая разница? Еврей, казах, удмурт, таджик… Задолбали праведники! Одни кичатся своей русскостью, другие – тюркскостью, третьи – ещё чем-то… Чего вы жить людям спокойно не даёте? Всё роетесь в старом белье, всё ворошите прошлое. Зачем, почему? По какому праву? Ермак мне не сват, а я ему не брат, чтобы защитником быть! Вот вы «негодяем тысячелетия» или, как там, «человекообразным чудовищем» его называете. А я вчера повидал негодяев и чудовищ, да таких, каких вам и не снилось, казах твою медь! Живых! О двух ногах, о двух руках! Так вот идите и боритесь с ними, а не с давно почившими. Я понимаю, с прошлым воевать дело не хитрое, а вы пойдите с этими человекообразными потягайтесь! А… что, зассали? Кишка тонка? Вам бы всё из гроба покойничков доставать и глумиться над ними. Ленин – голубой! Македонский – гей! Екатерина Великая – мужик в юбке! Эдак далеко зайдёте. Памятники туда-сюда волочите. Не надоело?
– Тюркские историки считают, что формирование единого русского государства ускорилось благодаря политике Золотой Орды, – как по писаному шпарил неунимающийся казах. – На Московию возложили функцию наместника. Это позволило вам возвыситься в отношении других русских княжеств и начать повелевать ими…
– Не хочу я никем и ничем повелевать. Не хо-чу! – по слогам прокричал Гулидов. – И возвышаться не хочу. Мне вот тут, на скамейке, хорошо. А вам – в Кремль! Скатертью дорога! Там вас и встретят, и приветят. Только когда дадут пинка под зад, не обижайтесь. Правильно, между прочим, сделают.
– Обидные слова говоришь, русский. Очень обидные. Зачем тогда вы в школьных учебниках изображаете монголо-татар людоедами? Они что, русскими питались? И так называемое монголо-татарское иго, Куликовская битва – это всё выдумки. Неслыханное очернение великого татарского народа и воспитание молодёжи в духе вражды к целому народу!
– О, Боже! Откуда ты свалился на мою голову? – взмолился Гулидов. – Вы пишете, будто мы тут демократию развиваем, отличаемся гуманностью и справедливостью… Так пойдите со своими доморощенными принципами и обратитесь к тем, кто ваши позиции разделяет! Я даже адресок дам. Ой как они возликуют и обрадуются! Что, уже обращались? Вижу, что так. Иначе не стали бы на улице подписи собирать.
– Гулидов! – женский голос окликнул его из припарковавшейся рядом машины. – Заканчивай свой культурологический диспут. – Улыбающаяся Натали, опустив боковое стекло, приветливо махала ему рукой.
На радостях он наскоро вежливо распрощался со своим случайным знакомым и забрался в автомобиль.
– Как ты меня отыскала? Как сама-то выбралась?
– Мы же недоговорили, – улыбнулась она. – Если серьёзно, то позвонил Смирнов, сообщил, что ты на яхте умчался. Там у Рвачёва ужасный переполох. Я и решила вдоль речки поехать – авось, думаю, вырвется друг Гулидов из объятий райской жизни и сойдёт на грешную землю. А ты вот тут, на скамеечке, загораешь, диспуты разводишь, когда погоня во весь апорт несётся… О том, как выскользнула из лапищ бесовских, лучше не спрашивай. Чуть позже сама расскажу. Поехали, мне надо многое тебе поведать.
Они выехали на Кольцевую и направились по Киевскому шоссе в сторону Апрелевки. В каком-то сарайчике, переделанном под гараж, Натали оставила машину, завалив её для верности ветошью и берёзовыми вениками. Затем долго шли пешком, обходя стороной местные деревеньки. Вышли к полю, которое пересекли напрямик, чтобы не терять времени, – начинало смеркаться. Наконец-то добрели до полуразрушенного хозяйства. Пустующий коровник с выбитыми воротами и окнами, недостроенный, разваливающийся остов фундамента, поваленные ураганом деревья, скособоченные дома – всё здесь говорило о том, насколько беспечен человек, чувствующий себя временщиком на земле, и как он не ценит сделанное своими руками.
Натали подвела его к единственному уцелевшему здесь сооружению – водонапорной башне.
– Здесь нас никто не найдёт, – кивнула она в её сторону. – Правда, без света и удобств. Но ты же не сноб, а, Гулидов?
– Я презираю комфорт, изыски и яства, но от матраса и чашечки ароматного кофе не откажусь.
– Дико извиняюсь, но последний продмаг закрылся в округе в конце девяностых. Так уж и быть, матрасик я тебе обеспечу, а вот вместо кофе – чёрный чай байховый и… бутылка виски.
– Виски! Так это же совсем другое дело, мадам! «Как у нашей киски объявились виски. / Виски, виски – вы взамен сосиски! / Я сосиску не найду, лучше я в стакан налью! / Виски, виски! Ух, напьюсь я в сиську!» – моментально сымпровизировал Гулидов.
Несмотря на последние перипетии и долгую дорогу, у него было отличное настроение.
– Фу, дорогой, что за репертуар? Это же моветон!
– Знаешь, в последнее время замечаю за собой неуёмную тягу к простым вещам: стогу сена, коровьим лепёшкам, кирзовым сапогам, ломтю ржаного хлеба… И чтобы всё без прикрас, налёта цивилизовщины, гламура, искусственности, поддельного внимания, мнимого участия в твоих делах. Знаешь, это не технический прогресс испортил нас, не растущие потребности, не открывшиеся возможности повелевать природой и человеческими страстями! «Что же тогда?» – спросишь ты. Отвечу: желание выпендриться, насолить ближнему, показать, какой ты крутой, особенный, эксклюзивный, мать твою… Мы сократили километры, сделали из человека Бога, умеющего передавать информацию на расстояния, укрощать явления природы – вызывать дождь или снег, отводить грозу. Да мало ли чего…
