– На этот раз попытка выбраться из ямы оказалась довольно удачной. Женщины купили место на рынке и начали торговать жуткими тряпками «от Версаче», «от Гучи», «от Дольчи с Габаной». Приходилось, правда, вставать в четыре утра, прыгать от холода на морозе, самим таскать тяжеленые баулы, но зато в доме появились деньги, нормальная еда и даже достаточно приличная одежда – мать привозила из Китая и неплохие вещи, правда, только для семьи. Там можно было купить и приличную одежду, но совсем по другой цене.
– Потом все опять рухнуло – киоск сожгли вместе с товаром, хотя мать регулярно платила «крыше». Сказали – электропроводку замкнуло, но, скорее всего, приложили руку конкуренты из ларька напротив. Разбираться не стали, видимо, они заплатили «крыше» больше. Пришлось начинать все сначала.
– Так и жили, как на качелях: вниз – вверх. Период достатка сменялся жесткой
– экономией, потом опять жизнь налаживалась. Мать постарела и подурнела, отец их оставил, женился второй раз и отбыл с новой женой за океан к ее сыну. Игорь занимался в художественной школе – способности у него обнаружились еще в детстве, учителя прочили ему большое будущее. Окончив десять классов, решил поступать в высшее художественное учебное заведение. Вопрос с армией был решен заблаговременно путем очень больших денег.
– Узнав о планах сына, Елена Борисовна пришла в ужас. Начались слезы и мольбы пожалеть ее – она больше не могла торговать, сил не было, и мысль, что придется теперь еще много лет содержать сына, взамен отбывшего мужа, приводила ее в панику.
– Конечно, – пыталась достучаться она до Игоря, – у тебя есть талант, но живопись – слишком специфическая область, нужно быть выдающимся художником, иметь огромные связи, необыкновенную пробивную силу. Возможно, я в этом ничего не понимаю, но одного таланта мало. Что ты будешь делать, закончив учебу? На что жить? Я не могу больше стоять на рынке.
– Все образуется, – отмахивался сын так же, как много лет назад отмахивался муж. – Зачем перспективное планирование?
– Игорь настоял на своем. Елена Борисовна махнула рукой, дала ему все деньги, имеющиеся в доме, только попросила больше не рассчитывать на ее материальную помощь: у нее на руках была еще ее мать – больная старуха, которой требовался постоянный уход и дорогие лекарства.
– Учиться он уехал в Санкт-Петербург. Ему надоела постоянная опека матери, ее жалобы на здоровье, нехватку денег, безмерно раздражала бабка, небольшая квартирка, пропахшая лекарствами и болезнями. Парень посчитал, что, уехав в другой город, он уедет от всех этих проблем. Действительно, с родными он виделся редко, приезжая иногда на каникулы. Мать звонила, он звонил ей, но звонки эти были, скорее, данью вежливости: «Как дела? – Спасибо, нормально. – Что у тебя? – Все по-прежнему. – Бабушке привет. – Целую». Деньгами мать все-таки немного помогала, но это была капля в море его потребностей. Пришлось выкручиваться самому. Приторговывал по мелочам наркотиками, давал уроки рисования скучающим обеспеченным дамочкам – как проходили уроки, он предпочитал не распространяться.
– Учеба закончилась. Игорь получил диплом. Непонятно было только, что с ним делать. Продажа картин всеядным туристам давала ничтожные гроши, которых едва хватало на съемный угол в коммунальной квартире на окраине Санкт-Петербурга. На большее, он уже это понял, рассчитывать не приходилось. Не было умения пробиваться, расталкивая локтями окружающих, не было имени и связей в художественной среде. Даже уроки рисования для богатых дам как-то незаметно сошли на нет.
– Возвращаться в Москву и выслушивать упреки матери: «Я же тебе говорила!» – одна мысль об этом приводила в содрогание. Положение все ухудшалось. Он уже задолжал приличные суммы, и кредиторы требовали возвратить деньги.
– По хорошо известной схеме ему предложили погасить долги взамен небольшой услуги: передать кое-что по нужному адресу. Выбора не было– пришлось согласится. Всю дорогу он дико нервничал, вздрагивал от каждого скрипа вагонной двери. Но все обошлось. Поклявшись себе, что последний раз взялся за такое поручение, он немного успокоился и решил навестить родных.
– Знакомый подъезд встретил его неизбывным кошачьим запахом, к которому примешивались ароматы щей из прогорклой капусты, прокисшего пива, мусоропровода.
– Мать и бабушка обрадовались, захлопотали, заохали: «Как возмужал!». Он пришел в ужас от вида матери: ее можно было принять за бабкину сестру – так она постарела и осунулась. После первых минут радостной встречи, общих вопросов и ответов наступило молчание. Елена Борисовна боялась спросить, что сын думает делать дальше, Игорь не хотел задавать лишних вопросов, чтобы не вызвать поток жалоб, просьб остаться, приобрести специальность, пойти работать. Он уже жалел, что зашел к родным. Бабушка, ворча: «Что ж не предупредил», – отправилась на кухню приготовить что-нибудь. Пауза затягивалась. Надо было продолжить разговор.
– Скажи бабушке, чтобы не возилась. Я там купил кое-что, – он кивнул на сумки, брошенные в прихожей.
– Ты ведь ее знаешь, – слабо улыбнулась мать, – она готовое не признает. Помолчали.
– Что нового? Видишься с кем-нибудь?
– Мать начала рассказывать о родственниках, знакомых. Игорь кивал, делал
– заинтересованное лицо, считая минуты, когда можно будет подняться и уйти.
– Звонила Рита, помнишь ее?
– Что-то не очень.
–
– Ну, как же, двоюродная сестра Лени, мужа Светы, бабушкиной внучатой племянницы.
– Игоря всегда поражала способность мамы помнить все ответвления их генеалогического древа, все обо всех знать и со всеми поддерживать отношения.
– Рассказывала про Владика. Он в Израиле. Отслужил там в армии, университет окончил, работает, зарабатывает хорошо, жениться собирается.
– Владик в армии? – Игорь наконец вспомнил своего отдаленного родственника. – Да на него же дунь – посыплется.
– Так там, наверное, в армии не всем надо кулаками махать. У него голова светлая. Рита рассказывает, он в армии компьютерами занимался.
– Ой, мам, оставь! В Израиле только стреляют и взрывают. И, вообще, что там делать, ума не приложу, маленькая страна, ни искусства, ни литературы. Язык чудной…
– Если мужчина умеет работать, а не только языком мести, то он везде устроиться. А что касаемо Израиля – постеснялся бы газету «Правда» тридцатилетней давности пересказывать. Принцип «я эту книгу не читал, но знаю…» у тебя трансформировался в «я эту страну не видал, но знаю…», а дальше следуют помои.
– Игорь резко обернулся. Бабушка, оказывается, уже несколько минут стояла в дверях комнаты и слушала его.
– Ты деда помнишь? – обратилась она уже к дочери.
– Конечно, – улыбнулась та, – колоритная была личность. Ему уже за семьдесят было, а из-за него дамы чуть не глаза выцарапывали друг другу, даже тебе звонили. А еще ты рассказывала, что в трамвае у него вор хотел кошелек стащить, так он, не оборачиваясь, так двинул ему локтем – а дед высоченный был, это я хорошо помню, – что тот кровью умылся.
