Одной из главных обязанностей Вохид Хана было поддержание в рабочем состоянии единственной в Вахане трассы – жизненно важной артерии, которую используют не только в военных целях, но и для доставки основных продуктов питания – муки, соли, растительного масла в самые отдаленные уголки Коридора в течение лета. Сделанные в теплое время года запасы помогают людям выжить в течение долгой, длящейся почти шесть месяцев зимы, когда все дороги завалены снегом. С теми, кто намеренно или случайно парализует движение по этому шоссе, Хан разбирался жестко. Как-то раз мы были свидетелями такого эпизода. Посреди дороги остановилась фура: рядом с ней сидел мужчина, возившийся со спустившим колесом. Сзади скопилось несколько автомобилей, которые терпеливо ждали, пока откроется проезд. В хвост этой очереди пристроились и мы. Командир отряда подошел к устранявшему поломку человеку.
– Ты водитель или механик? – отрывисто спросил он.
– Водитель, – ответил тот.
И тут Хан со всей силы ударил его кулаком по лицу, а затем мощным движением ноги поразил его в солнечное сплетение и повалил на землю. Наклонившись над испуганным шофером, командир велел ему закончить с колесом и никогда больше не приезжать в Вахан. Затем он как ни в чем не бывало вернулся в наш пикап, и мы продолжили путь.
* * *
Следующие два дня мы перебирались через горные потоки, пересекали широкие плато и проезжали маленькие деревушки. Внедорожники полностью оправдали свое название – они везли нас нехожеными тропами в самый глухой район Афганистана.
Мы заехали в Бахарак и навестили Садхар Хана, принимавшего посетителей под своим знаменитым грецким орехом, а потом отправились дальше на восток. Дорога огибала огромные каменные глыбы, а потом уперлась в Зебак – плоскую изумрудно-зеленую долину. Посреди нее пролегало темное русло реки. Эти ландшафты чем-то неуловимо напоминали скандинавскую тундру. Оттуда наш путь лежал на северо-восток, через пустынную область, где у подножия рыжих скал ржавели подбитые советские танки «Т-62». В нескольких километрах от этой скалистой пустыни лежал городок Ишкашим. В него мы прибыли в сумерках на второй день путешествия.
Прямо перед базарной площадью машина свернула на боковую дорогу. Мы поднялись по каменистой тропинке на вершину холма и увидели местную достопримечательность – незаконченный фундамент строения размером с футбольное поле. Здесь валялись обломки строительных материалов, все было испачкано грязью и цементом. В перспективе на этом месте при участии ИЦА должна была появиться школа для девочек-старшеклассниц Ишкашима. Всего через несколько месяцев тут будет возведено двухэтажное здание, способное вместить 1400 учениц. На тот момент это был самый крупный наш проект и по количеству учащихся, и по объему вложений – строительство обошлось в 80 000 долларов.
Школа располагалась среди величественной природы, а из всех окон открывались великолепные виды: с севера к городку примыкали отроги Памира, округлые коричневые скалы, напоминающие лунные пейзажи. На юге виднелись острые вершины Гиндукуша, покрытые снегом даже в конце лета.
Между ними катила свои бурные волны река Пяндж, молочно-серая от мелкого щебня, который приносили сюда ледниковые воды. Если Бахарак можно назвать воротами Вахана, то Ишкашим служит «парадным крыльцом», ведущим в Коридор.
Из Ишкашима мы двинулись по Ваханскому коридору, переезжая от селения к селению. Президент Хамид Карзай издал указ о продлении еще на неделю отпусков, связанных с окончанием сезона сбора урожая, поэтому занятия у школьников еще не начались. Но везде, где реализовывались спонсируемые нами проекты, мы встречали их руководителей, которые жаловались на то, что строительство продвигается медленно. Тому были разные причины: срыв поставки материалов, болезни рабочих, плохая погода, произвол чиновников или козни со стороны других благотворительных организаций и многое, многое другое. Но Сарфраз не желал слушать никаких отговорок и призывал людей всеми силами стараться не выбиваться из намеченного графика. Во время каждой остановки он доставал очередную пачку денег и отсчитывал необходимую сумму за цемент, бетон, доски и другие материалы, а также на зарплату рабочим.
В пути нас завалили просьбами о создании новых школ. Вообще-то у нас существовала официальная процедура подачи заявки, которая предполагала предварительное получение согласия местного муллы, танзина (поселкового совета), шуры и районных чиновников, отвечающих за образование. Но многие деревенские жители предпочитали обращаться сразу к нам, минуя всю эту подготовительную работу. Они просто осаждали нас во время наших визитов. В селении Пиггуш, где шло строительство школы на четыре класса, директор уже в ходе работ поняла, что здание не вмещает всех девочек, желающих учиться. Есть ли деньги, чтобы достроить еще два класса? В селении Кундуз старейшины собрались на джиргу и решили, что вокруг женского центра и школы для девочек нужно возвести забор высотой в полтора метра, чтобы окрестные мужчины не могли подсматривать за занятиями представительниц противоположного пола. Есть ли у нас на это дополнительные деньги?
Мы выслушивали и множество других жалоб и просьб, не имеющих отношения к образованию. Так, в крошечной деревеньке Варгинт двухлетний мальчик перенес инфекционное заболевание, после чего его яички распухли до размера теннисных мячей и страшно болели. В течение нескольких дней ребенок все время кричал от боли. Ближайший медпункт находился в Ишкашиме, до которого было три дня пешего пути. Не могли бы мы предоставить один из пикапов, чтобы отвезти его в больницу? Там же, в Варгенте, прошлой зимой двое детей переболели полиомиелитом, несмотря на то, что годом раньше ЮНИСЕФ объявил, что это заболевание больше не грозит обитателям района. Можем ли мы помочь предотвратить грядущую эпидемию?
Увы, слишком часто нам с Сарфразом приходилось отклонять одну просьбу за другой.
Иногда по двадцать-тридцать раз в день приходилось отказывать в помощи нуждающимся. У нас не было ни времени, ни средств, чтобы решить все проблемы местного населения.
В один из вечеров я приготовился в очередной раз сказать «нет». На этот раз группа женщин из одной из деревень подала письменную заявку на открытие женского досугового центра. Я повернулся к Сарфразу.
– Наш бюджет по Вахану на этот год исчерпан, правда? – спросил я его. Мы оба знали ответ на этот вопрос, но такое начало беседы помогало морально подготовить посетительниц к тому, что вскоре последует вежливый и дипломатичный отказ.
– Все израсходовано, – подтвердил Сарфраз. В это время у него зазвонил телефон, он глянул на номер и тут же передал трубку мне. Звонила Тара. Она хотела узнать, как у нас дела.
– Привет, дорогая!
– Дети в школе, а я еду на работу. По дороге решила поговорить с тобой. Ты занят?
– Я сейчас в Ишкашиме, ко мне пришли двадцать девушек, которые хотят создать досуговый центр. У них прекрасная руководительница, но боюсь, что не смогу помочь им, потому что…
Сарфраз озадаченно смотрел, как я прервал свою тираду, и покорно слушал, что говорит перебившая меня жена.
