– Хорошо, я обещаю, – закончил я разговор. – Конечно, любимая. Пока.
После этого я обратился к стоящим передо мной просительницам.
– Мой «босс в юбке» заявил, что мы как-то должны изыскать средства для вас, – сообщил я им. – Сегодня вечером она поедет на встречу женского читательского клуба. Если я не смогу вам помочь, все женщины в моей «деревне» ополчатся на меня. Так что мы попробуем запросить дополнительные деньги у совета директоров. И, кстати, жена сказала, что вы можете на базе своего центра попробовать создать собственный читательский клуб.
Глаза моих гостий засияли, но тут нас прервал еще один звонок. Это был Сулейман Минас, который звонил из Равалпинди по срочному делу.
За пять минут до этого ему позвонили с неизвестного номера: вежливый голос попросил оставаться на линии и ожидать соединения с секретарем генерала Первеза Мушаррафа.
Сулейман остановил машину, вылез на обочину и стоял как громом пораженный, слушая то, что сообщили ему из приемной главы государства:
Мистера Грега Мортенсона в ближайшее воскресенье приглашают на чашку чая к самому президенту Пакистана! Такими приглашениями не разбрасываются. Надо было покинуть Вахан и ехать на встречу.
Месяцем раньше правительство объявило, что в знак признательности за деятельность, которую Институт Центральной Азии вел в течение пятнадцати лет, меня выдвинули на получение высшей гражданской награды, Звезды Пакистана. Иностранцы удостаиваются такой чести крайне редко. К тому же присвоение ордена будет сопровождаться предоставлением особого дипломатического статуса. Он позволит нам свободнее и безопаснее перемещаться по стране и в целом поднимет репутацию организации. Это сильно облегчит жизнь мне и моим коллегам и повысит эффективность нашей работы. Президент наверняка лично подписал документ о награждении, поэтому не явиться к нему на аудиенцию было бы просто недальновидно и невежливо.
С другой стороны, чтобы успеть к воскресенью в столицу, придется менять все планы и каким-то образом выбираться из той глуши, где мы находились. Я глянул на часы – был четверг: всего за семьдесят два часа нужно было преодолеть расстояние от Ваханского коридора до Исламабада.
* * *
На следующий день ранним утром после бессонной ночи (мы до рассвета обсуждали дальнейшую программу действий) мы с Сарфразом попрощались и разъехались в разные стороны. Предварительно мы разделили пополам содержимое здоровенной банки ибупрофена. Мой друг, одетый в серый шальвар-камиз, жилет цвета хаки и ярко-голубую шляпу с полями, на одном из пикапов сил безопасности отправился дальше на восток. Добравшись до селения Сархад, он должен был нанять лошадь, переложить остатки денег (около 12 тысяч долларов) в седельные мешки и направиться верхом в Бозаи-Гумбаз. А я тем временем вместе с Вахид Ханом поспешил в Файзабад, а оттуда через Кабул в пакистанскую столицу.
Два дня мы стремительно неслись по той же дороге, по которой только что приехали в Вахан, одновременно пытаясь по телефону заказать авиабилеты. В Файзабаде я чуть не опоздал на рейс и вбежал в самолет в последнюю минуту. В Кабуле мне нужно было оперативно пересесть на пакистанский самолет. Вакилу удалось каким-то чудом провернуть в общем незаконную операцию: передать мой багаж, хранившийся у него, в закрытую зону ожидания. До Исламабада было менее часа лету, но когда мы уже приближались к городу, командир экипажа объявил пассажирам, что из-за надвигающейся грозы, возможно, придется вернуться обратно в Кабул. К счастью, наш добрый друг полковник Ильяс Мирза из базирующейся в Равалпинди авиакомпании «Аскари» благодаря своим связям смог организовать VIP-посадку, которая предоставляется воздушным судам в исключительных случаях. Наш самолет коснулся земли через несколько часов после того, как телеканал «Аль-Джазира» сообщил, что пакистанский парламент объявил импичмент Мушаррафу. Это был один из самых тяжелых периодов в политической биографии президента.
Эта новость стала для меня неожиданностью, хотя, в принципе, кризис постепенно назревал уже давно. Весной 2007 года Мушарраф попытался сместить главного судью верховного суда Ифтикара Мухаммада Чаудри, уличив его в коррупции. Этот эпизод стал последней каплей, вызвавшей бурный протест народа. Президент вообще склонен был слишком часто действовать с позиции силы: многие пакистанцы так и не простили ему, что он грубо нарушил конституцию в 1999 году и пришел к власти в результате военного переворота. Юристы и судьи вышли на улицы больших городов, в Карачи прошли многолюдные демонстрации, которые были жестоко подавлены. Среди демонстрантов были убитые и раненые. Забастовки парализовали жизнь почти всей страны.
Несмотря на мощное оппозиционное движение, Мушарраф все же победил на выборах и остался на посту на второй срок. При этом верховный суд отказался признать результаты голосования, утверждая, что у генерала нет конституционного права занимать одновременно должность президента и верховного главнокомандующего пакистанской армии. В ответ на это глава государства издал указ о введении чрезвычайного положения. В подобных обстоятельствах сохранение военного поста оказывалось законным с чисто юридической точки зрения. Но этим поступком Мушарраф еще больше настроил против себя граждан собственной страны.
За всеми этими событиями вскоре последовал импичмент. Я тогда не знал еще всех деталей этой истории, но, как потом выяснилось, когда маленькая черная «Тойота Камри» подъехала к гостинице, чтобы отвезти меня на встречу к генералу, дни его правления были уже сочтены.
Я и трое из «грязной дюжины» забрались на заднее сиденье черной машины. Со мной отправились Сулейман, Апо Разак и Мохаммед Назир, курирующий несколько проектов в Балтистане. За двадцать минут мы доехали до военного городка – одного из районов столицы, где живет президент. Мы пересекли мост, который был свидетелем двух покушений на жизнь Мушаррафа. Позади площадь со стационарной виселицей – на ней в 1979 году был казнен премьер-министр Зульфикар Али Бхутто. Через двадцать лет после этих событий недалеко отсюда, в соседнем сквере, террорист-смертник привел в действие взрывное устройство, унесшее в декабре 2007 года жизнь его дочери Беназир Бхутто, также занимавшей некогда пост премьера. Затем мы резко повернули направо и въехали на узкую дорожку с густо растущими вдоль нее кустами, где находился первый кордон. Через несколько минут мы подъехали к красивому старому особняку в восточном стиле, служившему резиденцией президента. Навстречу нам вышел Билал Мушарраф, сын генерала, который живет в Америке и работает программистом в страховой компании.
Нас провели в просто, но со вкусом обставленную приемную. На полу лежал красный ковер, а вдоль стен стояли диванчики в сияющих белизной льняных чехлах. Билал принес поднос с орехами, конфетами и изюмом в белой глазури. Вошел распорядитель и спросил, не желают ли гости чаю – зеленого, с кардамоном и мятой. Президент вошел как-то совершенно неожиданно и спокойно сел рядом со мной.
«Спасибо, что вы выбрались ко мне в гости, – сказал он. – Надеюсь, вы не очень спешите и пообедаете с нами? Иншалла, у нас сегодня будет время, чтобы выпить три чашки чая».
