– Ничуть. Но мучительно видеть, как вы страдаете.
– Я совсем не тот человек, каким был раньше. Когда-то убирал урожай вместе с арендаторами, чинил поврежденные стихией или пожаром крыши. А теперь… теперь не могу проехать верхом без того, чтобы весь следующий день не проваляться в постели. Одним словом, жалкий калека.
Дафна вздрогнула.
– Не смейте так говорить!
– Вам пора идти.
– Послушайте. – Она склонилась, и ему пришлось посмотреть ей в глаза. – Вы выжили. Обманули смерть. И это вовсе не делает вас жалким. Напротив, вы – победитель.
Граф недоверчиво усмехнулся.
– Бен, – тихо добавила Дафна.
Он снова посмотрел прямо ей в глаза, и от ледяного взгляда на душе стало холодно.
– Если бы я считала вас калекой, разве стала бы все это делать? – Она медленно опустила голову и коснулась губами слегка приоткрытых губ. Невесомый поцелуй длился не больше секунды, но два дыхания успели смешаться.
Никогда еще ей не доводилось совершать столь дерзкого, запретного поступка.
А главное, поступок этот подарил новое, не испытанное прежде чувство.
В момент поцелуя тело ожило: кожа покрылась мурашками, грудь стала непривычно тяжелой, а где-то глубоко внутри образовалась странная звенящая пустота.
Бенджамин судорожно вздохнул.
– Вы меня жалеете.
– Неужели вы и в самом деле так думаете? Могу доказать, что вы ошибаетесь. – Она сжала его ладонь и приложила к своему гулко бьющемуся сердцу. – Слышите? Это результат одного-единственного поцелуя.
Бенджамин не спешил убрать руку, как будто тщательно взвешивал предложенное доказательство.
– Вы испытываете ко мне вожделение?
– Помоги мне Бог, да. – Она чувствовала себя так, как будто только что разделась перед ним догола.
Бенджамин медленно провел ладонью по ее плечу, по шее.
– Я не заслуживаю вашего расположения. – От движения халат раскрылся и обнажил мускулистый торс греческого бога. Вот только лорд Фоксберн был живым, теплым, близким и невозможно желанным.
– Заслуги здесь ни при чем. Не согласитесь ли подарить еще один поцелуй?
– И ты еще спрашиваешь? Иди же скорее сюда!
Глава 17
Отпечаток –
1.Гравюра, оттиск, переведенный на бумагу с металлической пластины.
2.Глубокий след, сохранившийся в памяти от яркого впечатления или серьезного переживания. Например: «Мимолетный поцелуй оставил глубокий отпечаток в его душе».
Бенджамин заставил Дафну наклониться и жадно запустил пятерню в распущенные волосы – теплые и золотые, как солнечный свет. Губы дарили щедрый вкус спелых ягод, а язык казался слаще пирожного.
Дафна ответила на поцелуй свободно и страстно, как будто скинула оковы смущения и преодолела страх нарушить неписаные, но оттого не менее жесткие правила хорошего тона.
Да, она действительно не пыталась его ободрить, а желала искренне и страстно.
Видит бог, он тоже желал ее – с такой невыносимой силой, что с трудом дышал и едва не сгорал от вожделения.
Горсткой сушеных листьев, ведром горячей воды и прикосновением нежных рук волшебница сумела прогнать не только боль, но и мрак – пусть на короткое время.
Этого уже было достаточно.
Где-то в глубине сознания все еще таилась удушающая чернота, но в присутствии Дафны она не осмеливалась вылезти на поверхность. Доброта служила надежным щитом.
Поэтому он постарался вложить в поцелуй все свои чувства. Прежде всего благодарность. Несомненную, искреннюю симпатию. И даже, возможно… нет, на такое чувство он не способен. А если бы и был способен, она все равно заслуживала большего.
Но поцеловать как следует… точнее, как не следует, он вполне мог.
Бенджамин провел ладонью по груди, ощутил мягкую округлость и нажал пальцем на твердую вершинку. Дафна задышала чаще.
– Бен. – От глубокого, с хрипотцой, взволнованного голоса вскипала кровь, а тихие стоны сводили с ума.
Он целовал с ненасытной жадностью и чувствовал, как она тает в объятиях. Лежать рядом с любимой – вот вершина блаженства.
Бенджамин сутки не спал и не ел, но сейчас был готов на любой подвиг. Готов на все ради нее.
На все, чтобы сделать ее своей.
Отныне и впредь.
Вот только время было далеко не самым подходящим.
Да и место тоже – спальня отвратительно напоминала комнату тяжелобольного.
А если быть честным с самим собой, то и его трудно было назвать подходящим человеком. Но сейчас совсем не хотелось быть честным.
– Дафна.
– Мм-м? – Она слегка отстранилась и замигала, как будто очнулась от сладкого сна.
– Если не прекратим немедленно, ты меня возненавидишь, а я не смогу этого вынести. Поэтому…
Дафна покачала головой.
– Такого никогда не случится.
– Это тебе сейчас кажется. А потом…
Она нахмурилась.
– Ну почему, почему ты постоянно перечишь? – Впрочем, поверить в искренность возмущения было трудно, потому что она сунула ладонь под халат, положила ладонь на грудь и принялась целовать в шею. Она не представляла, что творили с ним ее смелые прикосновения. А может быть, представляла. Но если не остановить ее немедленно, то уже через несколько секунд будет поздно.
– Прекрати.
Дафна замерла, а теплая мягкая ладонь так и осталась лежать на животе. Боже милостивый!
– Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты осталась, – попытался оправдаться Бенджамин. – Хочу больше всего на свете. Но рисковать нельзя.
Дафна выпрямилась.
– Боишься, что тебя застанут вместе со мной?
– Разумеется, ни капли не боюсь. Но для тебя разоблачение стало бы катастрофой.
– Так что же тебя беспокоит на самом деле: моя безопасность или те последствия, которые неосторожность способна обрушить на тебя?
– Несправедливый упрек. Я…
Договорить не позволили громкие грубые голоса и стук сапог в коридоре. Комната Аверилла располагалась как раз напротив, а двое друзей лорда Билтмора по Итону – Невилл Эдланд и Уоррен Фогг – также остановились в этом крыле. Судя по всему, с веселой охоты все трое вернулись слегка… навеселе.
– Не помню, чтобы запирала дверь, – в ужасе прошептала Дафна. Внезапная бледность объяснила: не он один боится оказаться застигнутым в компрометирующей ситуации. Она торопливо спрыгнула с кровати и в панике огляделась в поисках укромного места. – Гардероб. – Подбежала, открыла дверцу и увидела, что шкаф слишком узок.
