Само собой разумелось, что виконтесса вольна посвятить ознакомлению столько времени, сколько сочтет нужным, а все остальные готовы терпеливо ждать высочайшего приговора.
Но Дафна не могла успокоиться и лихорадочно искала объяснение таинственному превращению. Платье было новым. Картина была старой. Значит, кто-то позаботился внести небольшие, но принципиально важные изменения. И она догадывалась, кто именно.
Бенджамин.
То есть, конечно, не собственной рукой – вряд ли среди многочисленных талантов графа присутствовал живописный дар. Но в том, что именно он организовал обновление и спас ее от позора, а возможно, и от гибели, сомневаться не приходилось.
Что ж, план оказался действенным и почти сработал.
Жаль только, что уже нельзя было повернуть вспять стрелки старинных часов и отменить тот прочувствованный монолог, который она только что произнесла.
Леди Бонвилл повернулась к публике с несвойственной ее возрасту живостью и откашлялась со свойственной ее возрасту уверенностью в собственной правоте.
– Этот портрет, – торжественно провозгласила она, – поистине прекрасен. Не стану притворяться, что одобряю излишне прямой и открытый взгляд мисс Ханикот. – Она неопределенно махнула лорнетом в сторону Дафны. – Однако не считаю, что существует хотя бы малейшее основание изгнать ее из общества. Ничего предосудительного в картине нет.
С этими словами виконтесса великодушно вытянула обе руки, предоставив лорду Фоули и герцогу Хантфорду долгожданную возможность проводить себя обратно, к креслу под сенью пальм и к алой бархатной скамеечке для ног.
– Вы испортили картину, – упрямо продолжал твердить Хэллоуз. – Чтобы спасти свою репутацию. Вы не имели права…
Дафна инстинктивно отступила и упала бы с подиума, если бы не оказалась в сильных руках.
Лорд Фоксберн бережно поставил ее на пол; она нетерпеливо обернулась и увидела непринужденную улыбку и синие глаза. Колени подогнулись.
– Ты опоздал, – едва слышно прошептала она.
В ответ он лишь виновато пожал плечами.
– Позволь угадать. Тебя задержало дело первостепенной важности.
– Несомненно.
– Камердинеру никак не удавалось правильно завязать галстук?
– Ты за мной шпионила?
Дафна улыбнулась с подчеркнутой любезностью.
– На свете есть занятия важнее, милорд.
– Я слышал, что ты сказала.
Дафна почувствовала, что краснеет.
– Что именно?
– Весь монолог, с начала и до конца, – поддразнил Бенджамин и тут же стал серьезным. – Поступок необычайно мужественный. Горжусь тобой.
Дафна зарделась.
– Спасибо. Я и сама собой горжусь.
Тем временем Хэллоуз топтался на подиуме и без конца сыпал проклятьями.
– Я обращусь в суд! Вы не имели права подделывать портрет!
Бенджамин закатил глаза.
– Не возражаешь, если я с ним разберусь?
– Ничуть.
Граф повернулся, чтобы направиться к Хэллоузу, но Дафна успела шепнуть на ухо:
– Ты ведь не собираешься драться с ним здесь, правда?
– Разумеется. Собираюсь торговаться. Хочу приобрести картину.
Властный, не терпящий возражений тон мгновенно успокоил.
Граф поднялся на подиум и подошел к подрамнику. Хэллоуз еще больше помрачнел, что-то сердито пробормотал и ткнул пальцем в портрет. Лицо лорда Фоксберна оставалось непроницаемым; не зная истинных обстоятельств, можно было бы подумать, что ему скучно. Лорду Фоули досталась роль третейского судьи: бедняга всеми силами пытался сохранить видимость приличия.
Как только Бенджамин отошел, Дафна остро ощутила одиночество. Несмотря на благоприятное заключение леди Бонвилл, никто из присутствующих в зале не знал, как следует реагировать на ситуацию. Общество готовилось к громкому скандалу, а теперь, когда скандал не состоялся, переживало острейшее разочарование.
Больше всех, должно быть, страдала мисс Старлинг. Она испугала Дафну, когда неслышно подкралась сзади и прошипела на ухо:
– Вы с сестрой обладаете удивительной способностью в последнюю минуту спасаться от позора. Уж не колдуньи ли вы обе?
Дафна обернулась и невинно заморгала.
– Поверьте, если бы я была колдуньей, то вы давным-давно превратились бы в жабу.
Мисс Старлинг остолбенела от неожиданности, а придя в себя, улыбнулась, не в силах скрыть восхищение.
– Великолепно, мисс Ханикот. При иных обстоятельствах мы с вами могли бы стать подругами. – Она скрылась в толпе, предоставив Дафне вновь сосредоточиться на главной теме вечера.
Лорд Фоули поднял руку, призывая почтенную публику к тишине и вниманию.
– Знаю, что многие из вас приехали в надежде принять участие в аукционе. Хотя события приняли несколько неожиданный оборот, не считаю себя вправе нарушить обещание. Портрет украсит любую, самую изысканную коллекцию и порадует самого требовательного ценителя искусства, а потому торги начнутся немедленно. Прошу делать ставки!
Послышалось несколько требовательных голосов. Дафна поморщилась: она не предполагала, что придется стоять на виду у всех, пока джентльмены будут вырывать друг у друга право обладания портретом. Хотя назвать его скандальным теперь не смог бы даже самый строгий из моралистов, она чувствовала себя… лошадью на аукционе «Таттерсоллз».
Страсти заметно накалились. Некоторые из самых рьяных покупателей уже почувствовали на себе уничтожающие взгляды ревнивых жен.
Лорд Уолдрон решил одним махом перебить ставки соперников и предложил умопомрачительную сумму в четыре тысячи фунтов.
Лорд Фоули многозначительно вскинул брови.
– Четыре тысячи – раз, четыре тысячи – два…
– Пять тысяч! – уверенно провозгласила леди Бонвилл и для убедительности помахала лорнетом.
Лорд Уолдрон любезно поклонился – реакция вполне разумная, если учесть, с кем пришлось соперничать.
В целом вечер продолжался вполне мирно и добропорядочно. События развивались не совсем так, как ожидала Дафна, но – и это главное – никто в зале не требовал ее публичной казни. Во всяком случае, пока. Однако ради безопасности все-таки стоило держаться подальше от мисс Старлинг.
Во всем, что касалось портрета, обстоятельства складывались в пользу Дафны.
А вот распространится ли удача на отношения с Бенджамином, пока оставалось загадкой.
– Леди Бонвилл назвала цену в пять тысяч фунтов! – напомнил лорд Фоули. – Пять тысяч – раз, пять тысяч – два…
– Десять тысяч. – Лорд Фоксберн подбросил в воздух трость и тут же ловко поймал ее.
