Герцог посмотрел на сестру с опаской, словно боялся непредвиденного поворота и без того причудливого сюжета.
Граф откашлялся.
– Хантфорд прав. Пора домой.
Оливия задиристо вскинула голову.
– А разве вы не только что приехали?
Оуэн страдальчески вздохнул, однако позиций не сдал.
– Через пять минут встречаемся на крыльце, – твердо распорядился он.
Лорд Фоксберн через весь зал проводил Дафну туда, где рядом с леди Бонвилл сидела окончательно сбитая с толку миссис Ханикот. Увидев дочь, бедняжка тут же встревоженно вскочила. Пока Дафна убеждала матушку, что чувствует себя прекрасно, виконтесса поманила пальцем Бенджамина, и тот, к немалому стыду, ощутил, как по спине пополз недостойный джентльмена трусливый холодок.
– Добрый вечер, леди Бонвилл. Сожалею, что пришлось выступить на аукционе вашим оппонентом.
Виконтесса небрежно отмахнулась.
– Не переживайте, Фоксберн. Мне эта картина ни к чему; я знала, что вы обязательно обойдете меня. Просто хотела поднять цену.
Несомненно, так оно и было, но что, если присутствовали и более тонкие мотивы?
– Возможно, хотели поскорее вызволить мисс Ханикот из неловкой ситуации?
– Не усложняйте, Фоксберн. Чего во мне совсем нет, так это доброты. Зато, как и все в этом зале, обожаю хороший скандал. – Леди Бонвилл удовлетворенно вздохнула. – Должна признаться, что в нынешнем сезоне не случилось ничего увлекательнее нашего с вами соперничества.
– Вы, как всегда, правы. А потому будет лучше, если я провожу миссис Ханикот и ее дочь домой.
– Отличная идея.
Не прошло и нескольких минут, как вся компания собралась на тротуаре перед особняком лорда Фоули. Оба экипажа герцога уже стояли наготове. Лорд Фоксберн отвел Хантфорда в сторону.
– Не возражаете, если я отвезу мисс Ханикот в своей карете?
Ожидание ответа потребовало немалого хладнокровия: герцог посмотрел в упор, и граф твердо выдержал взгляд; в борьбе характеров соперники стоили друг друга.
– Не сомневайтесь, намерения мои благородны.
– Считаете, что я должен вам верить?
– Конечно. Но мне необходимо поговорить с Дафной наедине.
– Будьте осторожны, а не то следующая наша встреча состоится с пистолетами в руках.
– Слово джентльмена, в этом не будет необходимости.
Хантфорд повел Аннабел и остальных дам – всех, кроме свояченицы, – к экипажам.
– Что ж, посмотрим.
Бенджамин церемонно предложил Дафне руку.
– Согласны ли вы отправиться в путь вместе со мной?
Она молча с улыбкой поднялась по ступенькам кареты.
Лорд Фоксберн приказал вознице выбрать самый длинный маршрут, закрыл за собой дверь и устроился на сиденье рядом со спутницей. Даже в полутьме она излучала мягкий золотистый свет и сияла подобно лунной богине.
– Какое счастье, что мученье наконец-то закончилось! – Дафна откинулась на подушки, блаженно вздохнула и добавила: – Но еще большее счастье оказаться здесь, рядом с тобой.
Бенджамин осторожно, но настойчиво потянул перчатку.
– Подозреваю, что после алчущего скандала зала любой, даже самый скромный уголок покажется раем.
– Как ты это сделал?
– Имеешь в виду картину?
Дафна кивнула.
– Очень просто. Томас вернулся в город. Роуз выкрала платье из твоего шкафа.
– Роуз?!
Бенджамин кивнул.
– И позировала в нем в багетной мастерской, которую мы взломали…
– Может быть, избавишь от пикантных деталей?
Он медленно, дюйм за дюймом стащил с ее руки длинную лайковую перчатку и провел губами влажный след от локтя к запястью. Дафна застонала, разжигая вожделение.
– Да, здесь и в самом деле намного лучше, чем на балу.
И все же соблазнение стояло не на первом месте.
– Дафна… я очень, очень скучал…
Она села прямо, как школьница, и застенчиво улыбнулась.
– Правда?
– Мне страшно не хватало твоего смеха, света, которым ты озаряешь все вокруг, твоей заботы.
– А мне казалось, что в роли сиделки я тебя раздражаю.
Бенджамин озорно улыбнулся.
– Я нагло врал.
– О!
– Та ночь в Билтмор-Холле, которую мы провели вместе… я знаю, что не должен был…
– Жалеешь? – быстро спросила Дафна.
– Бог мой, конечно же, нет. А ты жалеешь?
Она на миг задумалась.
– Нет.
Бенджамин вздохнул с облегчением.
– Хорошо. Если бы сказала, что жалеешь, следующая фраза прозвучала бы неуклюже и неуместно.
– Какая фраза?
– Та самая, в которой я объясняю, что опоздал в зал потому, что просил у герцога Хантфорда твоей руки.
Дафна издала звук, похожий одновременно и на рыдание, и на смех.
– Подожди. Значит, ты спрашивал Оуэна, можешь ли…
– Могу ли жениться на тебе.
Она испуганно замерла.
– И он сказал…
– Сказал, что последнее слово остается за тобой. И за твоей матушкой, разумеется. А потом добавил, что если ты согласишься, то на меня свалится незаслуженное счастье. Но это я и без него знаю.
– Я тоже считаю себя непростительно счастливой. – Дафна жалобно всхлипнула. – Ты спас от разрушительного скандала меня и, что намного важнее, моих родных. А потом купил картину и даже пожертвовал огромную сумму благотворительному заведению миссис Мидлтон. Ты ведь не сомневался, что я назову именно этот сиротский приют?
– Догадывался.
– Если бы я не знала правды, то решила бы, что ты неравнодушен к воспитанницам.
Граф насмешливо фыркнул.
– Не хочу обсуждать ни пожертвование, ни детский дом.
– Как скажешь. – Дафна забавно нахмурилась. – Что же в таком случае достойно обсуждения?
Бенджамин задумался. На свете существовало очень мало тем, на которые он мог говорить без насмешки. И главной среди них была вот эта:
– Наше будущее. Мы. Вместе. Вот чего я хочу… потому что… люблю тебя.
Он ждал ответа. Какого-нибудь.
Губы Дафны приоткрылись, а глаза увлажнились. А потом она сжала его лицо теплыми ладонями и поцеловала так, как будто тоже любила. Во всяком случае, ему очень хотелось, чтобы это было именно так.
Они целовались, как любовники, встретившиеся после долгой-долгой разлуки. Она сияла светом и добротой; он воплощал мрак и боль. И все же им было очень хорошо вместе, как бывает хорошо только дома, в окружении родных стен и с детства знакомых вещей.
