Людовик захватил Рочестер без труда и перебрался в Лондон, где ему официально, под общее ликование предложили корону. В соборе Святого Павла устроили великое шествие, и бароны, восставшие против Иоанна, преклонили колени перед Людовиком, который поклялся вернуть им их добрые законы и утраченное наследие. Оттуда они поскакали в прибрежные земли. Райгит, Гилдфорд и Фарнхем покорились, и они теперь разбили лагерь под стенами Винчестера. Иоанн сбежал перед их появлением, но прежде поджег окраины. Пламя перекинулось на город, превратив его в дымящиеся руины, но замок и крепость епископа в Вулвси продолжали держаться под командованием Савари де Молеона. Людовик установил осадные машины, и стены обстреливали уже десятое утро. Ходили слухи, что де Молеон послал к Иоанну за разрешением капитулировать.
– Осталось недолго, – заметил Ральф, присоединившись к Гуго. Он завтракал ломтем хлеба, в который был завернут сыр с голубыми прожилками. – Хочешь?
Гуго принял отломанный Ральфом кусок.
– Думаешь, уже сегодня?
– Не исключено. Мы поставили их на грань капитуляции. Вероятно, на стенах прольется немного крови. – Ральф прожевал и сглотнул. – Помнится, когда мы с Длинным Мечом защищали одну крепость в Пуату, то завязали камни в рыбацкую сеть и сбросили на нападающих. Жуткое зрелище.
– Остается надеяться, что они подобного не замышляют. – Гуго разглядывал брата.
Оправившись от плена, Ральф снова, даже перед лицом большой опасности, стал оптимистом и искренне наслаждался жизнью. Гуго покачал головой, но все же неохотно улыбнулся.
– Как тебе Людовик? – Ральф засунул в рот остатки хлеба и смахнул крошки с рук.
– Что касается деловых качеств, он достаточно хорош, – пожал плечами Гуго. – Людовик не святой, но намного лучше, чем его альтернатива. Но мы должны следить за своими землями и привилегиями, чтобы он не отнял их в пользу своих французских лордов.
– Вы с папой так хорошо разбираетесь в законах, что нас вряд ли ограбят, – улыбнулся Ральф.
– Однако ослаблять бдительность нельзя.
Первый камень вылетел из осадной машины и обрушился на укрепления замка, и без того изрядно поврежденные. Удар выбил облачко пыли, и каменные осколки полетели во все стороны, будто стрелы.
– Неплохо прицелились, – отметил Ральф. – Но надо немного выше. В следующий раз попадут.
Гуго согласился, и они обернулись на суматоху у входа в лагерь. Гуго прищурился, чтобы лучше видеть.
– Флаги перемирия, – произнес он.
– Господи помилуй, это… Посмотри на щиты! – Ральф покраснел, указывая пальцем. – Это Длинный Меч и де Варенн.
У Гуго засосало под ложечкой, когда он увидел въехавших в ворота.
– Похоже, они собираются сдаться Людовику, – радостно произнес Ральф. – Отличная новость! Боже праведный… с ними Арундел и Альбини! – Он вытянул шею. – Никогда бы не подумал, что Длинный Меч на такое способен.
– Солсбери лежит у Людовика на пути, – пришел в себя Гуго. – Длинный Меч капитулировал, прежде чем мы осадили его. Так он сохранит свои земли. Кроме того, ему нужно поквитаться с Иоанном.
– А кому не нужно? И за что же на него осерчал Длинный Меч?
– За жену, – ответил Гуго.
– Хочешь сказать, Иоанн и Эла… – Ральф выглядел изумленным.
– Дело дошло до угроз и оскорблений, пока Длинный Меч был в плену.
– Зачем он это сделал? – скривился от отвращения Ральф. – При Бувине Длинный Меч сражался за Иоанна как лев.
– Из ревности, – объяснил Гуго, наблюдая за своим единоутробным братом на мощном коне в яблоках. – Он хотел, чтобы Длинный Меч принадлежал только ему, и Эла была помехой.
– Иногда я задаюсь вопросом, правильно ли мы поступаем, – произнес Ральф, – а потом, услышав нечто подобное, избавляюсь от сомнений.
– Это также вопрос власти. Возможности уничтожить нечто, принадлежащее другому. Я удивлен, что Длинный Меч продержался так долго, но, вероятно, ему нужно было рассчитать момент ради Элы. – Гуго поджал губы, поскольку эти слова напомнили ему, что его собственные расчеты оказались неверны и порушили его жизнь, как политическую, так и семейную. Махелт до сих пор почти не разговаривала с ним. – Нас позовут на совет, – коротко сказал он и махнул оруженосцу, чтобы тот принес его портупею.
* * *
Гуго стоял среди баронов, которые уже сражались за Людовика, и наблюдал, как французский принц принимает капитуляцию и клятву верности четырех лордов, что явились к нему на поклон. Людовик прекрасно знал, как с ними обходиться. Он участливо улыбался и был любезен. Он был необычайно вежлив, и Гуго видел, что просители начали расслабляться. В особенности учтивость Людовика обнадежила Длинного Меча. Он ступал по знакомой почве и говорил на знакомом языке. Из павшего врага Длинный Меч превратился скорее в дорогого союзника, немного опоздавшего на встречу. Людовик предложил им взять вещи и людей и разбить лагерь бок о бок. Поклонившись Людовику, Длинный Меч встретился глазами с Гуго, и мгновение они изучали друг друга, прежде чем отвернуться. Гуго знал, что рано или поздно заговорить придется, но все, что он скажет, будет вымученным и неестественным. Кто-то должен сделать первый шаг. Гуго закусил губу. После происшествия с маленьким Гуго он поклялся не иметь ничего общего со своим единоутробным братом, но не мог игнорировать его здесь, в лагере Людовика.
Размышляя, Гуго вернулся в свой шатер, затем остановился и посмотрел на пустое пространство рядом с ним. Лишив себя возможности передумать, он отправил Ральфа сообщить Длинному Мечу, что рядом с лагерем Биго есть свободное место.
– Сомневаюсь, что он найдет жилье в городе, половина которого сгорела дотла, – сказал он.
Лицо Ральфа просветлело, и он охотно умчался исполнять поручение. Гуго потер виски и вздохнул.
Начали прибывать рыцари Длинного Меча в сопровождении вьючных лошадей и грузовых повозок. Гуго указал им на свободное место и перебросился парой слов с камергером Длинного Меча. Краем глаза он увидел коренастого черно-белого пони и повернулся в изумлении и потрясении.
– Роджер?! – Гуго не верил собственным глазам.
Его сын ловко спрыгнул с пони и побежал к нему с радостным криком. Гуго схватил его, поднял на руки, и Роджер едва не задушил отца в объятиях.
– Дядя Длинный Меч сказал, что мы едем к тебе! – Голос Роджера звенел от возбуждения. Лицо мальчика было румяным и оживленным, темные волосы блестели, как у матери, и пахло от него травами и чистотой.
– Неужели? – с трудом вымолвил Гуго.
Мысль о том, что Роджер – заложник короля, стала для него неутихающей болью, особенно острой из-за чувства собственной вины. Увидев Роджера здесь, такого бойкого и полного жизни, Гуго едва не расплакался от радости, облегчения и угрызений совести.
– Что ты делаешь у дяди? – Он поставил Роджера на землю.
