Двор и навесы для забоя были средоточием кровавой работы, и Махелт трудилась в самой гуще, с фартуком на поясе и перевязанными льняным платком волосами. Организация подобного труда и участие в нем были ей по душе, поскольку за них воздавалось намного быстрее, чем за какое-нибудь шитье, когда нужно потратить несколько недель, чтобы закончить работу. Сегодня на обед будет жареная свинина, покрытая хрустящей золотистой корочкой, с печеными кислыми яблоками и острыми соусами, чтобы оттенить сочность мяса, и много хлеба, чтобы подбирать подливку. В общей атмосфере торжества найдется место песням, стихам и веселью и даже представлению одного из сержантов графа, Роланда ле Петтура, который платит за свои земли акробатическими трюками, жонглированием и музыкальным пусканием ветров, когда того требует случай.
Служанки перешучивались, помешивая свиную кровь в огромных кадках, чтобы она не свернулась, и кипятя котлы с жиром, чтобы наполнить вычищенные мочевые пузыри. Рассолы готовились из соли, привезенной на вьючном пони из прибрежных деревень графа Роджера. Специи прибыли с семейной пристани в Ипсуиче, и все ножи были заточены на оселке до синеватого блеска.
Агата, кухонная прислуга, разглядывала куски свинины на лоснящейся окровавленной доске.
– Мой муж говорит, что не желает больше видеть на ужин свиные ножки, – заявила она. – Но я вот что скажу, пускай лопает, что дают, и не жалуется. Будет есть как миленький свиные ножки – соленые, под соусом или тушенные в меду, – да еще и нахваливать!
Остальные женщины засмеялись, подталкивая друг друга, и Махелт засмеялась вместе с ними, наслаждаясь чувством товарищества.
Гуго подошел к кухонной двери и поманил ее. У него были дела в отцовской комнате, в руке он сжимал свиток пергамента. Дыхание Гуго висело белым облачком в сыром ноябрьском воздухе, а шляпа была низко надвинута на уши. Увидев обещание в его взгляде, Махелт вытерла руки, сняла фартук и, велев женщинам продолжать работу, присоединилась к мужу во дворе.
Забой был окончен, земля щедро полита водой, и теперь слуги усердно работали метлами. Боровов еще опаливали огнем, и работники ловко орудовали ножами, вздергивая туши на веревках, чтобы выпотрошить их. Маленький Роджер с интересом наблюдал за происходящим, сжимая в руке мягкое свиное ухо. Трайпс, несмотря на свой преклонный возраст, сумел стянуть комок потрохов и залег под телегой, чтобы слопать добычу.
Гуго увлек Махелт прочь от шума и суеты и усадил на скамью рядом с новым домом.
– Пришло письмо от вашего отца моему, – сказал он. – Я подумал, вам захочется узнать. Ваш отец предложил свою помощь королю. Он говорит, что приведет три сотни рыцарей из Ирландии, вместе с де Греем они смогли обеспечить Иоанну поддержку ирландских лордов. – Лицо Гуго оставалось красноречиво бесстрастным. – Уильям Маршал посоветовал королю вступить в переговоры с Папой и положить конец отлучению, ибо, пока Иоанн не находится под защитой Церкви, любой вправе идти против него.
– Прискорбно, что верность моего отца принадлежит такой твари, как Иоанн! – с негодованием сказала Махелт.
Гуго почесал в затылке:
– Мне тоже, но ваш отец поступает так, как велит долг. Король поблагодарил за поддержку, но хочет, чтобы Маршал пока оставался в Ирландии и помогал юстициарию, а вернулся весной, когда море будет спокойнее. – Гуго протянул жене пергамент. Его голос потеплел. – Прочтите сами. Здесь есть и хорошие новости.
Махелт просмотрела строчки и, с радостным криком бросившись Гуго на шею, крепко его поцеловала:
– Мои братья будут освобождены, как и все заложники слова моего отца!
Улыбаясь, Гуго обнял ее в ответ:
– Ваш отец снова в милости. Королю нужны верные и мудрые люди, которые посоветуют ему, что делать с Папой и королем Филиппом.
Махелт отпустила его, чтобы перечитать послание. Радость от новости о братьях не изменила ее отношения к королю.
– Когда Иоанн в беде, ему нужна помощь людей, готовых его поддержать, но в благоприятные времена он обращается против них, – презрительно сказала она.
– Вряд ли король снова поссорится с вашим отцом. Он знает, как популярен лорд Маршал, и, мне кажется, начал понимать, что пусть лучше тот работает на корону, чем сохраняет нейтралитет или становится на сторону его противников.
Махелт поднялась со скамьи, но не утерпела и перечитала письмо еще раз, поскольку, даже составленное писцом, оно отражало волю и намерения ее отца. Наконец поцеловала пергамент и неохотно вернула его Гуго, который скатал его в свиток и засунул за пояс.
– По крайней мере, благодаря советам вашего отца в государственных делах прибавится здравого смысла, – сказал он. – Пусть я не доверяю Иоанну, но Уильяму Маршалу я доверяю. Он печется об общем благе.
Глава 27
Солсбери, Уилтшир, декабрь 1212 года
Хрустящий ледок покрыл траву пушистым серебристым ковром, а декабрьский воздух резал легкие, словно нож. Опускались сумерки, и небо над блестящими белыми зданиями дворца Солсбери светилось бирюзой. Рядом с дворцом сиял собор – величественный западный фасад, творение искусных каменщиков, тянулся ввысь, славя Господа. Стоя на палисаде рядом с Гуго, Махелт посмотрела на небо и вдохнула морозную ясность первых звезд, учащенно дыша от предвкушения.
Махелт с новой семьей проводила рождественские праздники в Солсбери. По мнению Гуго, их пригласили только потому, что Уильям Длинный Меч хотел похвастаться позолоченным буфетом, взирая на всех свысока. Махелт подтолкнула мужа и сказала, что надо быть более терпеливым и снисходительным. В ответ на это Гуго поднял брови, но в целях самосохранения не стал упоминать о ее собственной репутации в отношении сих добродетелей.
– Едут, – сказал Гуго, указывая за палисад. – Прислушайтесь.
Махелт пригляделась и прислушалась. У Гуго было чутье, как у лисы. Затем она услышала перезвон колокольчиков на упряжи и голоса. Прищурившись, Махелт различила тени, движущиеся в темноте к холму. Кто-то во главе отряда нес фонарь, остальные фонари держали слуги. Огни мерцали по краям кавалькады, в сгущающихся сумерках превращая ее в танцующую змею света. Когда всадники приблизились, показались голубые с золотом знамена Солсбери и перезвон стал громче.
Гуго посадил сына на плечи, чтобы наблюдать за процессией.
– Смотри, – произнесла Махелт. – Смотри, это твой дядя Уилл и твой дядя Ричард. – Голос ее дрожал.
– А также твой дядя Длинный Меч, – бесстрастно добавил Гуго.
Отряд Биго прибыл днем раньше прославленного графа Солсбери и его несметной свиты.
– Дядя Уилл, дядя Ричард, – повторил маленький Роджер и с нетерпением указал на фонари.
Махелт покинула палисад и поспешила во двор, где уже ждала Эла. Гуго спустился более степенно, но присоединился к Махелт и с любовью положил руку ей на плечо. Он знал, как много это значит для его жены, и чувствовал, как она дрожит под его ладонью. Подошла мать Гуго, задыхаясь после стремительного перехода из собора, где она осталась помолиться, когда все ушли. Ида была одета в свой лучший темно-красный плащ, и глаза ее сверкали от предвкушения встречи с первенцем.
