– Да, но это все же не доказывает вины Иоанна.
– За убийством стоит он. Вспомните о его репутации! Кто еще это мог быть? – Махелт высвободилась из объятий мужа и быстро зашагала к супружеским комнатам.
Пройдя мимо стражника у внешней двери, она обнаружила одного из самых доверенных людей Гуго у занавески, отделявшей часть комнаты, в которой спали их сыновья. Мужчина молча встал, поклонился и отошел, освободив ей дорогу. Махелт отдернула занавеску, чтобы посмотреть на мальчиков. Никогда еще ей не представлялось так ясно, сколь легко может быть уничтожено все, что ей дорого. Слухи об Артуре, правда о Мод де Браоз и ее сыне, хищные приставания Иоанна к женщинам, а теперь еще подозрения и догадки относительно гибели жены ее брата и их нерожденного ребенка. Какие еще доказательства нужны Гуго и всем остальным? Махелт отогнала мысли о верности ее отца Иоанну, поскольку они были слишком болезненными.
Маленький Роджер лежал на спине, его щеки порозовели от сна, темные волосы были чуть влажными. Маленький Гуго сосал большой палец, его ресницы и брови были припорошены золотом. О боже, боже! Махелт прижала тыльную сторону руки ко рту, и у нее перед глазами все расплылось.
Гуго пришел следом за женой и обнял за плечи, глядя на спящих сыновей.
– Что бы ни случилось, клянусь своей душой обеспечить вашу и их безопасность, – произнес он.
Роджер что-то пробормотал во сне и пошевелился. Родители отошли, чтобы не разбудить его. На их собственной кровати Гуго зажег светильник под пологом. Махелт смотрела на мужа: словно воин – на поле битвы, в которую он намерен вступить.
– Вашей душой, – повторила она.
– Да. – Гуго выпятил подбородок. – Моей душой.
Махелт не выдержала и опустила глаза. Или муж относится к происходящему слишком легкомысленно и клянется, только чтобы успокоить ее, или он совершенно серьезен. Тогда, если она примет его клятву, а он не сможет ее сдержать, то будет навеки проклят… Как и она.
– Так сдержите свое слово, – произнесла она, когда ароматизированное масло начало наполнять пространство под пологом благоуханием ладана.
– Будь я проклят, если не сдержу! – Гуго взял ее лицо в ладони и скрепил клятву долгим страстным поцелуем. Махелт мгновение помедлила, обвила мужа руками и вверилась ему.
Глава 37
Винчестер, май 1215 года
Длинный Меч проверил свою портупею и поправил застежку. За время заключения он похудел, и ремень пришлось затянуть туже. К ношению оружия тоже придется привыкать заново. Приятно вновь носить свой знаменитый длинный меч на бедре, но все сидело не так, как прежде, и это его раздражало. Нужны молитвы и время, чтобы окончательно смыть позор поражения и плена.
Выглянув в окно, Длинный Меч проследил, как конюх ставит меж боевых коней его жеребца – не с завода Биго, а крепкого буланого коня из собственной конюшни короля. Фламандские солдаты суетились во дворе, совершая последние приготовления к предстоящему походу на Лондон.
Длинный Меч глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Он еще не был дома, не видел жену и детей. Иоанн прибыл в Сэндвич, чтобы поприветствовать брата на английской земле, когда того наконец обменяли на Роберта де Дрё, и немедленно впряг в лямку, заявив, что все остальное подождет.
Сейчас Длинный Меч понадобился, чтобы подавить восстание баронов, прежде чем оно наберет силу. Нортгемптон выдержал двухнедельную осаду, но Бедфорд пал, и мятежники направились в Лондон. Среди них было немало его добрых друзей и даже родственников. В том числе его единоутробные братья Биго и муж матери. Длинный Меч поджал губы. Возможно, Ральфу повезло, что он до сих пор в парижском плену.
– Вы готовы?
Длинный Меч повернулся к Иоанну, который неслышно вошел в комнату. Его брат постарел. Глаза короля были налиты кровью, под ними набрякли мешки, в уголках губ залегли новые складки. И еще проглядывало нечто неуловимое, имеющее отношение к самому Длинному Мечу, какая-то настороженность, которой прежде не было. Вероятней всего, она была вызвана его родством с Биго или даже чувством вины за месяцы в плену после Бувине. С августа по май прошло немало времени.
– Да, сир, – ответил Длинный Меч. – Я готов. – Он заколол плащ круглой золотой брошью, которая была знаменита не меньше, чем длинный меч на его бедре.
– Не задерживайтесь в пути, – произнес Иоанн. – Я хочу, чтобы Лондону ничто не угрожало и чтобы вы с де Молеоном окружили и уничтожили мерзавцев.
– Я поспешу, что есть сил. – Длинный Меч надел шпоры.
– По крайней мере, на вас я могу положиться, – скривил рот Иоанн. – Люди, которых я считал союзниками, оставили меня и изменили клятвам, принесенным на моей коронации.
Длинный Меч почувствовал странную нотку в голосе брата. В нем звучали беспокойство и печаль, а то и укоризна, как будто верность самого Длинного Меча находилась под сомнением.
– Я никогда не оставлю вас, сир. – Длинный Меч остановился, чтобы опуститься на колени перед Иоанном, который поднял его и расцеловал в обе щеки.
– Рад это слышать. Идите выполняйте приказ. Я верю, что вы с де Молеоном меня не подведете.
Король не добавил «на сей раз», но это подразумевалось.
* * *
Гуго смахнул шляпой пыль, сел на стол в главной комнате фамильного лондонского дома на Фрайди-стрит и принял кубок вина у растерянного привратника, который не ожидал внезапного прибытия графа, его наследника и их рыцарей. Его жена поспешно стряпала похлебку из того, что нашлось в кладовых, а всякую мелкую сошку отправили в харчевни в надежде что-нибудь раздобыть.
– Проще, чем с Нортгемптоном. Теперь королю придется пойти на уступки, – произнес Ранульф Фицроберт. Велев оруженосцу положить дорожный сверток в углу, он взял кубок у Гуго и присоединился к нему.
Гуго согласился с зятем. В воскресенье все лондонские жители отправились в церкви, оставив ворота широко открытыми – к вящему удобству мятежников. Сердечная встреча их не ждала, но втайне лондонцы были довольны.
Граф вошел в зал и весело, но неодобрительно взглянул на сына и зятя, сидевших на столе.
– Похоже, все усилия, затраченные на твое воспитание, пропали втуне, – произнес он.
– Теперь мы мятежники, – пожал плечами Гуго.
– Это не значит, что надо забыть о манерах… Наоборот! – резко ответил его отец, но когда Ранульф попытался встать со стола, махнул рукой: – Ладно, сидите. Все равно нам предстоит здесь трапезничать не раньше вечера. Как вино? – Он взял у Гуго кубок.
– Затхлое, но пить можно.
– Вино короля Генриха на вкус и вид напоминало грязь. – Граф сделал глоток, поморщился, но промолчал. – Говорят, мы чудом успели первыми. Граф Солсбери и Савари де Молеон наступали нам на пятки.
– Чудом так чудом, – ответил Гуго. – Они ничего не смогут с нами поделать. Мы в безопасности, если не обидим горожан.
