Они спускались с утеса, собаки с дымящимися пастями и хвостами торчком, и мы снова бросились бежать так быстро, как только могли, и снова нырнули в какую-то канаву, которая в этот раз оказалась намного глубже, чем мы думали, и, покатившись кувырком, угодили в русло пересохшего ручья.
— Лодка, — крикнул я, — не проколите лодку!
Мы старались избегать камней и всего колючего. Когда встали на ноги, оказалось, что, в общем, никто ничего серьезно не повредил. Синяки и царапины, ничего страшного. И лодка и насос также были при нас. Только в этот момент я обратил внимание на жилет.
— Лиакват, — сказал я, — твой спасательный жилет весь порван.
Лиакват снял его, принялся вертеть и рассматривать со всех сторон, но ничего не попишешь, жилет был ни на что не годен. Он взглянул на меня с отчаянием, а затем на его лице появилась кривая улыбка.
— По правде сказать, твой тоже.
Подошел Хуссейн Али.
— И у Хуссейна Али тоже, — сказал он.
У нас не осталось ни одного целого жилета.
— Гм, зато мы на пляже, — сказал Рахмат.
— Мы на пляже, — повторил Хуссейн Али.
— А что, есть какая-то школа, где учат говорить очевидные вещи? — спросил Лиакват.
— Давайте скорее лодку надуем, — предложил Рахмат.
— Слишком поздно.
— Что?
Я повторил:
— Слишком поздно. Надо подождать до завтра.
— Неправда, можем и сегодня успеть.
Чтобы пересечь полосу моря, отделяющую нас от Лесбоса, нужно около трех часов, так нам перевозчик сказал. В тот момент было уже два или три часа ночи, мы добрались бы до острова с первыми лучами рассвета, и нас бы обязательно заметили. Нас не должны видеть, нам следует оставаться в темноте, и тогда все пройдет гладко. Нам надо дождаться следующей ночи.
— Я самый старший, — сказал я, — я главный. Можем проголосовать. Кто за то, чтобы отправиться завтра ночью?
Хуссейн Али первым поднял руку. Солтан и Рахмат почти сразу после него.
Лиакват вздохнул.
— Тогда поищем укрытие, — сказал он, — по возможности подальше от моря, — и, бросив насмешливый взгляд на Хуссейна Али, добавил, — чтобы какая-нибудь дикая волна не напала на нас, пока мы спим.
Хуссейн Али не заметил издевки, кивнул и сказал:
— Или крокодил.
Сказал это совершенно серьезно, вытаращив от ужаса глаза.
— В море крокодилы не водятся, — сказал Лиакват.
— Ты-то откуда знаешь?
— Знаю, и все, придурок.
— Несешь какую-то чушь! Ты даже плавать не умеешь.
— Ты тоже плавать не умеешь.
— Это правда, — пожал плечами Хуссейн Али. — Поэтому и крокодилов боюсь.
— Которых там нет! Понял? Их! Там! Нет! Они в реках живут!
— Я бы не был в этом так уверен, — пробормотал Хуссейн Али, глядя на воду. — В этой тьме кромешной, — сказал он, пнув камешек носком ботинка, — может все что угодно водиться.
Прекрасный день, да, назавтра был прекрасный день, даже несмотря на то, что мы израсходовали все запасы еды и воды. Солтан попробовал попить воду из моря и после первого глотка стал кричать, что вода отравлена, что греки и турки отравили ее, чтобы мы погибли. Мы были одни (ну, а кто еще мог там быть?), подолгу спали и мастерили ловушки для диких свиней. Мы не думали об опасностях плавания. Смерть всегда очень далеко, даже если ходит где-то поблизости. Ты надеешься, что справишься, и твои друзья тоже.
Около полуночи мы тихо вышли из укрытия. Перенесли вещи поближе к скалам, чтобы нас не заметили с проходящих судов. Лодку необходимо было накачать насосом — насосом в виде подушки, на которую надо нажимать ногой. Она была желто-синяя, эта лодка, не очень-то вместительная, если не сказать больше, и выдержать она могла вес явно меньший, чем суммарный вес нас пятерых, но мы делали вид, будто этого не замечаем.
Мы стали надувать лодку и крепить весла, а потому не увидели приближающегося луча света, бьющего со стороны моря.
Первым его заметил Рахмат.
— Смотрите, — сказал он.
Мы одновременно повернули головы.
Вдали, не могу сказать на каком расстоянии, шло судно, на бортах которого мигали красные и зеленые огоньки, и, может быть, именно из-за этих зеленых и красных вспышек или еще отчего-то мы решили, что это береговая охрана.
— Береговая охрана! — крикнул кто-то.
В приступе паники мы спрашивали друг у друга:
— Они видели нас? Они нас заметили? Кто-нибудь понял? Как бы узнать это?
Мы выпустили воздух из лодки, побежали к лесу и спрятались в чаще.
Почти наверняка это была рыбацкая лодка.
— Что делать будем?
— Лучше подождать.
— Подождать сколько?
— Час.
— А если они вернутся?
— Тогда до завтра.
— Лучше подождать до завтра.
— Да-да, до завтра.
— Ложимся спать?
— Ложимся спать.
— А кто будет дежурить?
— Зачем дежурить?
— Мы должны дежурить, — заявил Хуссейн Али.
— Не нужно никаких дежурств.
— Если они нас видели, они вернутся искать нас.
— Но, может, они нас и не видели.
— Тогда мы можем отплывать.
— Нет, мы не можем отплывать, Хуссейн Али. В любом случае, когда они придут искать нас, мы их заметим. Невозможно совсем беззвучно пристать к берегу. Но, если ты так хочешь, можешь дежурить первым.
— Почему я?
— Потому что ты сам предложил, вот почему.
— Кого я потом бужу?
— Буди меня, — сказал я.
— Хорошо.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Когда Хуссейн Али начал бормотать что-то во сне, я еще не спал. Так что не было никакой необходимости дежурить.
На третью ночь после короткого обсуждения мы решили отплыть чуть раньше. Мы подумали, что, если они проходят здесь около полуночи, значит, возможно, в десять они еще ужинают или смотрят телевизор. В общем, через пару часов после заката мы снова подошли к скалам, надули лодку и спустили ее на воду. Затем мы разделись, оставшись в трусах.
Как я уже говорил, я был самый старший, а кроме того, единственный, кто хоть как-то умел плавать. Остальные не только не умели плавать, но еще и боялись так, что не передать словами. Когда надо было войти в воду и придержать лодку, чтобы в нее забрались все остальные, я героически двинулся вперед и поставил ногу туда, где рассчитывал найти дно, даже не представляя себе, что оно собой представляет. Для меня стало открытием, что и на дне моря тоже камни.
