— Она увидела папин конец, а папа хотел ее застрелить.
Папа обернулся к нам и сказал очень серьезно:
— Наверно, надо ввести вас в курс дела насчет прошлой ночи. К нам никто не врывался, но запомните: мой дом — моя крепость.
Потом доел свои хлопья «Грейп-Натс» и бодро объявил:
— Всем пока! Еду на работу.
Об учтивости
— Уступи маме переднее сиденье… Она сказала, что ей все равно? И что с того? Просто ей положено так говорить, а тебе положено сказать: «Нет, мама, я настаиваю». Думаешь, я буду возить жену сзади, а девятилетнего клопа на переднем сиденье? Сдурел, бля?
О сладком
— Тьфу, ну ты даешь: после одного поганого сникерса скачешь, словно тебе задницу подпалили. Ну ладно, дуй на улицу. И не возвращайся, пока не захочешь спать или срать.
О поездке в летний лагерь
— Не нюни, ты отлично проведешь время. Костры, палатки, сон на свежем воздухе — красота!.. Что? Лагерь для баскетболистов? Ой, бля, ну ладно, вычеркни все, что я тут наговорил, и замени на баскетбол.
О том, чем занять ребенка в летние каникулы
— Ты хочешь смотреть телевизор от зари до зари? Исключено. Такой вариант даже в игре «Заключим сделку»
[3]
не предложили бы.
О запретных зонах
— Какого хрена ты сидишь в моем шкафу? «Т-с-с, мы в прятки играем!»? Ты на меня не тсыкай! Это мой шкаф!
О командном духе
— Ты играл блестяще, правда-правда. Ты отличный питчер, я тобой горжусь. Жаль, команда ваша — говно… Нет, нельзя мстить ребятам только за то, что они говно. Не волнуйся! Им жизнь отомстит.
После выговора в школе
— Почему это ты запулил человеку мячом в лицо?.. Ага. Причина основательная. Что ж, раз учительница сердится, на нее я никак повлиять не могу. Но я лично к тебе претензий не имею.
О рождественских подарках
— Ты составил список из двадцати пяти подарков и выстроил их по степени желанности. Ну ты даешь, бля… Я просто спросил, что ты хочешь на Рождество. А ты какую-то турнирную таблицу нарисовал!
Об аквапарках
— Иди один. Чего-то мне неохота съезжать по трубе в бассейн, куда спиногрызы вроде тебя нужду справляют.
Когда мне разрешили выбрать завтрак по своему вкусу
— Возьми с собой в школу бутерброды. Ишь, набрал печенья… Нельзя одним говном питаться!.. Нет, я по-другому сказал. Я сказал — выбери завтрак по собственному вкусу. Но я тебе не говорил, чтобы ты выбирал завтрак для идиотов!
О важности хороших манер
— Охуеть! Я что, много от тебя требовал? Не мог тихонько посидеть два часа, бля, пока я доклад о раке щитовидной железы делаю?
Когда мне исполнилось десять, мама захотела выучиться на юриста. Папа одобрил идею, хотя из нее следовало, что ему придется за мной присматривать.
— Мы с тобой станем больше времени проводить вместе, но в основном у меня на работе. Так что ты уж меня не дергай, развлекай себя сам, — разъяснил мне папа, когда мама показала ему свое расписание занятий на первый семестр.
Не все дети толком понимают, чем их родители зарабатывают на жизнь. Вот и я знал лишь, что папина специальность называется «медицинская радиология» и что он часто приходит с работы усталый и сердитый. Правда, у папы на работе, в ветеранском госпитале, я пару раз уже побывал, когда маме приходилось отлучаться по делам. Собственно, папа работал в нескольких больницах сразу, но я бывал только в госпитале. Помню, папа выбегал из кабинета нам навстречу, торопливо совал мне сникерс и вел меня в незанятую комнату по соседству.
— Мне осталось еще пару часиков поработать, так что, это, посиди уж тут немножко, — говорил он.
Я непременно добивался четкого ответа:
— Два часа — самое долгое или мне еще дольше придется ждать?
— Не знаю, сын. Я тебе кто — ясновидящий? Обещаю: как только управлюсь, поедем домой. И я куплю тебе мороженое.
Покопавшись в книжном шкафу, он протягивал мне какой-нибудь журнал:
— Вот, посмотри картинки, «Медицинский журнал Новой Англии». Очень интересно, не оторвешься!
Мама упорно грызла гранит правоведения, и папе все чаще приходилось за мной присматривать. Чуть ли не каждый день я сидел в больнице и считал минуты до возвращения домой. На выходных мне обычно было куда приткнуться — я ходил в гости к друзьям. Но однажды в субботу вышло так, что мама должна была готовиться к экзамену в библиотеке, у папы был доклад перед сотней врачей, а никто из друзей и родственников не мог со мной посидеть.
— Давай просто оставим его дома. Ничего с ним не случится, — сказал папа маме.
— Сэм, я не оставлю его одного. Ребенку всего-то десять лет.
— Ой, блин. Ну ладно, я его возьму.
Я сел в папин «олдсмобиль», и мы поехали в Калифорнийский университет в Сан-Диего. В пути папа отмалчивался, но я чувствовал: рвет и мечет. Когда мы подъехали к зданию, папа обернулся ко мне и сказал:
— Ты должен вести себя как воспитанный человек, понял? Не дури.
— Можно мне порисовать? — спросил я.
— Гм… смотря что. Что рисовать-то станешь? Вот подойдет к тебе кто-нибудь и увидит, что ты рисуешь, как собаки ебутся. И что мне тогда делать? Несолидно выйдет.
— Да я вообще не умею собак рисовать. Я рисую только самолеты, — успокоил я его.
Папа залез в свой черный кожаный портфель и вручил мне лист линованной бумаги и многоцветную авторучку. Я вошел вслед за ним в стеклянные двери огромного университетского корпуса и вскоре оказался в зале, полном врачей. Как мне показалось, все они знали моего папу лично. Кое-кому папа меня представил: «Мой сын Джастин». Усадил меня в заднем ряду. До сцены с кафедрой было примерно сто футов.
— Итак, вот твое место, вот тебе сникерс. Съешь, если начнет клонить в сон, — и он вручил мне шоколадку длиной мне по локоть. — Все, блин, я пошел.
Врачи расселись, лекция началась. Папа сидел на сцене, а какой-то лобастый дядька вышел к микрофону и заговорил. В первые же две минуты я проглотил свой гигантский сникерс, и тридцать пять граммов сахара, разлившись по моим жилам, сделали свое черное дело. Секунды казались минутами, минуты — часами. Мне не сиделось. Я решил прилечь на пол и размяться — никто же не заметит! Сполз под кресло и тут же услышал, как дядька произнес папино имя. Вскинул голову. Перехватил пристальный папин взгляд из далекого далека. Неужели он все это время за мной следил? Я торопливо пригнулся.
