— А куда это — «куда надо»? — заинтригованно спросил Лёнчик. Из всего сказанного Викой эти слова зацепили его сильнее всего. — В милицию?
— Какую милицию! — теперь Вика посмотрел на Лёнчика. В голосе его прозвучало пренебрежение. — Не понимаешь, что ли?
— Это что, туда, где за безопасность страны отвечают? — неуверенно проговорил Лёнчик после паузы.
— Туда, именно, — одобрил его догадку Вика. — У него знаешь там какие связи были?! — Вика чуть помолчал, будто решаясь, говорить ли о какой-то вещи, и решился: — Он что, просто так в Польшу уехал? Его бы никто просто так не выпустил. С матушкой, конечно, они по-настоящему разошлись, но она сама говорит, его туда со спецзаданием отправили.
Дыханием чего-то таинственного, непостижимого овеяло Лёнчика.
— А какое там спецзадание в Польше? — спросил он. — Она же наша. Социалистическая.
— Я знаю? — ответствовал Вика. — У социализма врагов везде полно. — Он пнул валявшийся на тропе камешек, тот пропулил воздух и упал вдалеке в заросли лебеды. — Жалко как, что батя с матушкой развелись! Хороший был батя. За ремень хватался, но не лупил меня им ни разу. Матушка бы не загуляла, так и не уехал бы никуда.
Лёнчик не нашелся, что ответить. Он не вполне понимал, что значит «загуляла». И понимал, и не понимал.
— Да, батя у тебя был что надо, — только и сказал он немного спустя.
Отец у Вики уехал в свою Польшу чуть больше года назад. Так получилось, Лёнчик его даже провожал: пришел к Вике, а там чемоданы, узлы, корзина, в каких с юга привозят фрукты. «Отдыхать, в отпуск, на Черное море?» — спросил он Викиного отца, стараясь смотреться взрослым, хотя количество багажа для поездки на отдых явно было избыточным. «В отпуск, пан, — ответил ему Викин отец, только море другое, Балтийское». — «Балтийское — холодное, покупаться не очень получится», — все с тем же знающим взрослым видом ответствовал Лёнчик. «Значит, будем просто ноги мочить», — словно бы с вызовом, непонятным в тот момент Лёнчику, бросил Викин отец. Внизу у подъезда его уже ждало, сверкая лаком, большое черное такси «ЗиМ», и когда он грузил чемоданы с узлами и такой южной корзиной в багажник, Вика объяснил Лёнчику, куда на самом деле уезжает отец и в какой отпуск.
— Ой, кто к нам! — встретила Лёнчика Жанна. — Тыщу лет, тыщу зим не заглядывал.
— Некогда было, — сказал Лёнчик наливая себя солидностью. — Экзамены сдавал, только вчера выпускной был.
— И как сдал? — осведомилась Жанна.
— «Отлично», — с удовольствием ответил ей Лёнчик.
— О-ой, «отлично», — протянула Жанна. — Все говорят «отлично», а в экзаменационную ведомость заглянешь — сплошные «удовлетворительно».
Она все так же держала себя с ним как старшая с младшим, самолюбие Лёнчика страдало, но он не знал, как заставить ее отказаться от взятого когда-то тона. Серые ее выпуклые глаза ярко блестели, как блестит вытекший из термометра шарик ртути, блестели глянцевой фотографией ее расчесанные на пробор темные, почти черные волосы, блестели непонятным азартом ее небольшие, четко очерченные, то и дело слегка приоткрывающиеся губы. Она была уже совсем взрослой, совсем как его собственная сестра, хотя и младше ее на целых два года, халат у нее на груди поднимался двумя вызывающими холмами. Лёнчик смотрел на нее и невольно пытался представить Жанну без халата. Он чувствовал внутри обиду, что он нравился ей тогда, когда они были маленькими, и у них не было того, что было у нее с Сасой-Масой. Теперь, знал он от того же Вики, который почему-то всегда все про это дело знал, девчонки уже не дают — чтобы не родить, — теперь они будут давать, только когда выйдут замуж, мужьям.
— Уши приготовила? — спросил он. — А то тут кое-кому от нас с Викой полагается.
— Ой, неужели? — так вся и горя в этом своем ярком азартном блеске, отозвалась Жанна. — Прямо испугалась. За что это «кое-кому» полагается?
— За «Рапсодию», за что. Кто нас с Викой на нее отправил?
— Ой, что б вы с Викой понимали. — Лицо у Жанны приобрело выражение мечтательной значительности. — Маленькие вы еще понимать.
— Кто это маленький?! — угрожающе вопросил Вика. — Лёнчик, что ли, маленький? Вы с ним одного года!
Заступиться за себя он не решился, а возраст Лёнчика, должно быть, показался ему убийственным аргументом. Но Жанну голыми руками было не взять.
— Одного-то одного, а на класс младше, — сказала Жанна. — Год рождения, чтоб ты знал, не главное. И будешь так нападать — не скажу про папу.
— Что ты не скажешь? — Вика сделал стойку.
— То не скажу. Где папа, не скажу.
— А что мне говорить, я так не знаю, что ли. — Вика пожал плечами.
— А вот где, где? — спросила Жанна.
— В Польше, где еще.
— А вот совсем и не в Польше, — победно произнесла Жанна.
— Где же тогда, если не в Польше? — усмехнулся Вика.
— Вот где! — Жанна шагнула к гардеробу, открыла створку и достала с полки конверт. Конверт весь был облеплен марками и в черных кругах многочисленных штемпелей, сразу видно — из-за границы. — Вот посмотри на обратный адрес, посмотри, — помахала она конвертом перед Викиным лицом, — откуда письмо?
Вика выхватил конверт у нее из рук.
— От бати? — проговорил он, впиваясь глазами в надписи на конверте.
— От папы, от папы, — с торжествующим видом подтвердила Жанна. И не выдержала хранить в себе тайну дальше: — Он теперь живет в Израиле. Там в письме все написано.
Вика торопливо засунул пальцы в конверт, вытащил сложенный вчетверо листок письма — вместе с листком из конверта выскочила и упала на пол фотография. Лёнчик наклонился и поднял ее. Викин отец со вздыбленными по бокам головы двумя метелками волос стоял около легковой машины, положив одну руку на капот, а другая рука сняла и держала над плечом соломенную, похожую на ковбойскую, шляпу.
— Папа там купил уже себе машину, — прокомментировала Жанна фотографию.
— Ну-ка, — выхватил Вика фотографию из рук Лёнчика, жадно впился в нее взглядом и потом выдохнул: — Во батя! Уже машину…
— Ты прочти письмо, прочти, — сказала Жанна. — Он брата там нашел, с которым они еще в начале войны друг друга потеряли, и теперь они вместе обувную фабрику открывают.
— Фабрику? — невольно вырвалось у Лёнчика. — Он что, фабрикантом будет? Капиталистом?
— Значит, да, — спокойно, будто речь шла о чем-то самом обычном, вроде того, что отца назначают директором обувной мастерской, согласилась Жанна.
— Эксплуататором? — вопросил Лёнчик.
— Ну так а что ему делать, раз он теперь в капиталистическом мире жить будет, — так же спокойно сказала Жанна. — Эксплуатируемым разве лучше?
Лёнчик потерялся. Логика в словах Жанны была.
— Эксплуатируемым — достойней, — нашелся наконец он. — Эксплуатируемые делают революции.
