Из-за ступы в углу гуру извлек три раскладных деревянных стула, раскинул их быстрыми ловкими движениями и предложил садиться.
– Как правило, они здесь не требуются… вот знает, – обращаясь к В., указал он на его жену, – но на всякий случай я их здесь держу. Бывает, что пригождаются. Вот как сейчас.
– То есть это специально для тебя, – все та же трепещущая на ветру свечечка, просветила В. жена.
– Благодарю, – больше для жены, чем адресуясь к гуру, сказал В.
– А то, может быть, желаете сюда? – Гуру сделал несколько шагов, ступил на ближайший мат, мгновение – и уже сидел на нем, скрестив ноги, в позе лотоса. – Пожалуйста, если есть желание.
Жена, продолжая трепетать, вопросила В. глазами: готов?
– Нет, лучше по-обычному. Здесь, – берясь за спинку одного из стульев, высказался В.
– Конечно. – Словно пружина подкинула гуру: вот он сидел с перекрещенными ногами – и вот уже был на ногах, надевал сброшенные, когда ступил на мат, мягкие, похожие на чувяки, остроносые кожаные тапочки. – Я понял, у вас неприятности, да? – проговорил гуру, когда они в конце концов расселись.
– Мягко говоря, – с прежней сдержанностью отозвался В.
– Да, кто вырос на голову выше других, непременно жди неприятностей. – Было ощущение, произнося эту сентенцию, гуру столько же имел в виду В., сколько и себя.
– Обращаться в милицию я не рискнул. – Гуру знал о вчерашнем происшествии все, и нужды излагать ему детали заново не было, но следовало же развивать разговор, а как, – сообразить В. не мог.
– Что милиция! – откликнулся гуру. – Тем более, вы говорите, ее представитель к вам и заявлялся.
– Именно! – опередив В., с живостью засвидетельствовала жена.
Гуру бегло взглянул на нее. Как если бы подосадовал на ее присутствие. Отвечая на ее замечание, он смотрел уже на В.
– Милиция наша сейчас, конечно, да… А что, – вкрадчивость возникла в его голосе, – действительно так, как вот по телевизору: прямо по воде, по воде… будто по асфальту?
О, как все сопротивлялось в В. неизбежному ответу. Но не опровергать же! В., не размыкая губ, согласно кивнул.
– Именно! – снова подтвердила вместо него жена. – Как по асфальту.
Теперь гуру не среагировал на ее реплику. Вглядываясь в В. с цепкой, все разгорающейся пристальностью, посидел недвижно, как заново усваивая прежнюю информацию, как выворачивая ее наизнанку и препарируя, потянулся затем и взял со столика, изобильно заставленного разнообразными чашами, заваленного округлыми широколопастными крестами, остроконечными ножами-пиками, согнутыми по всему телу лезвия углом, замкнутую змейку четок из зелено-голубых камней. Переметнул по нити быстро-неспешными движениями пальцев один камень, другой, третий и бросил четки – будто и не хотел брать, а его кто-то заставил – обратно на столик.
– Давай-ка оставь нас вдвоем. – Вот наконец взгляд его вновь устремился на жену В. (Конечно, он был ее учителем, она – его ученица, но то, что так по-свойски обратился к ней, с таким правом на эту свойскость, опять, как в первую минуту, прожгло В. униженностью). – Вообще давай по своим делам. Не нужна больше. Мы вдвоем сейчас долго заняты будем. Нам большая программа предстоит. – Последние его слова были обращены уже не к ней, к В. – Располагаете временем?
Ошеломляющее видение посетило В. в этот миг. Он вдруг словно бы поменял положение и оказался в другом месте студии, в противоположном ее конце. Но увидел он не себя, жену и гуру, сидящих на раскладных деревянных стульях, а три пары, сплетшиеся обнаженными телами на матах в позах соития, один из мужчин, судя по черной гриве, разметавшейся по плечам, – не кто другой, как гуру. Вместе с тем В. продолжал видеть студию и со своего места на стуле – такою, какой видел и до того; видел ее реальной, нынешней, и видел той, какою он, сидящий здесь на стуле, видеть не мог, видел как въяве: резко, без всякой размытости, расфокусированности. Это было подобно тому, как случается, когда на одном листе фотобумаги окажутся отпечатанными два разных кадра – равно внятны и проработаны, но линии каждого из них, накладываясь на линии другого, искажают сюжет подселенца, и четкая внятность линий превращается в головоломку, сумбур, изобразительную какофонию. Только откуда взялся этот второй кадр? Что это такое? Галлюцинация?
– Я спрашиваю, располагаете временем? – услышал В., как повторяет, обращаясь к нему, свой вопрос гуру.
Видение исчезло. В. снова был здесь, на стуле – вернее, лишь на стуле, – маты пусты, никого на них, как то и было, когда вошли в студию.
– Да, располагаю, – внезапно охрипнув и прокашливаясь, выговорил В.
– Хорошо, я пойду, – смиренно поднялась жена. – Я пойду, – уже обращаясь к В., сказала она. – На работу поеду. Позвонишь потом?
– Позвоню, позвоню, – все продолжая откашливаться и не глядя на жену, покивал В. Но он не смотрел на нее не потому, что его сотрясало в кашле. Казалось, если встретится с ней сейчас взглядами, та униженность, что с такой свирепостью только что ожгла его, полыхнет вновь.
Жена – вся трепещущий огонь тоненькой восковой свечечки, – шла, едва слышно дробя тишину покорными каблучками, к двери, – В. упорно смотрел на зелено-голубые четки, побывавшие в руках гуру и прихотливой двутелой змейкой лежащие сейчас на столике среди всякой другой безделицы, а не вслед ей.
Мягкий всхлип дверных магнитов возвестил, что жена оставила студию. В. оторвал взгляд от четок и устремил на гуру. Благожелательность и сердечное расположение к визави были написаны на неулыбчивом лице гуру.
– Польщен! – только они сошлись взглядами, сказал гуру. – Не скрою, польщен, что обратились ко мне. Оказать услугу человеку-легенде! Не скромничайте, не скромничайте, – пресек он попытку В. воспротестовать против такой патетики. – Покажите мне другого подобного. Нет другого!
– На самом деле я тут, откровенно говоря, ни при чем. От меня это все не зависело, – смог наконец вставить в его панегирик свое замечание В. – Это, наверно, могло случится с кем угодно. С любым.
– Но случилось с вами! – воздел руки к небу гуру. – Ни с кем другим. Вы оказались носителем чуда. И нечего скромничать. Вы!
– Жена считает, у вас бы могло получиться разрешить эту дурацкую ситуацию, в которой я оказался. – В. решил, что чем резче перевести стрелки, тем вернее. – Может быть, подключив свои связи… Вы сами лучше знаете.
Гуру, слушая его, качал головой – будто легендарный китайский болванчик.
– Да раз плюнуть, о чем речь, – усладил он затем слух В. – Не стоит переживаний. Этим двум рылам, что к вам заявились, так портреты начистят – будут бежать без остановки до Тихого океана. Все, не думайте больше о них. Давайте о нашем с вами сотрудничестве подумаем. Вот что актуально. Мы с вами такие дела завернем! Такие дела!.. Деньги у нас рекой потекут.
– Деньги? Рекой? Какие дела? – потерянно проговорил В. Чего-чего, а такого поворота он не ожидал.
