– Счастлив вас слышать, – сказал В.
Что было правдой, разве что несколько преувеличенной.
– Счастлив. Чего это вдруг, – пробурчал директор по связям. – Как там тебе обитается? Нормально? Там хорошее место, хорошее. Не своя бы дача, не вылезал оттуда. А так, раз своя, приходится на ней куковать. Имущество обременяет, правильно коммунисты говорили.
– Это, по сути, и Христос говорил, – вырвалось у В. – неожиданно для него самого.
– Ну, Христос… – вновь с прозвучавшей досадой в голосе протянул директор по связям. – Христос чего-чего только не наговорил. Два тысячелетия никак уразуметь не можем. А ты-то вчера телевизор смотрел, слышал, что о тебе говорят? – круто переменил он разговор.
– Слышал, – коротко отозвался В.
– И что?
– Что “и что”? – В. счел за лучшее сделать вид, будто не понимает, чего от него хочет директор по связям.
– Сам что обо всем этом думаешь?
– А ничего не думаю, – постаравшись явить голосом саму безмятежность, ответил В.
И это тоже было полной правдой. Разве что была искусственной безмятежность, которую так старательно продемонстрировал. Но он и в самом деле не думал о том, что вчера услышал по телевизору. Все из него вымылось за ночь, утекло неизвестно куда – и следа не оставило. Голиаф, ты напрасно прячешься, притворяешься невидимым – мне все равно, Голиаф, мне нет дела до тебя, Голиаф, я тебя не боюсь, Голиаф, я готов к схватке с тобой, Голиаф, и к тому, чтобы одолеть тебя!.. Ведя разговор с директором по связям, В. медленно обошел беседку по кругу, остановился там, откуда озеро было видно полнее всего, облокотился о перила и стоял, созерцал распахнувшийся вид заново, ощущая в себе те свежесть и бодрость, с которыми проснулся.
– Ничего он не думает, – словно передразнил директор по связям. – Что-то вокруг тебя накаляться стало. Нужно нам это? Нисколько. Слава славе рознь. Дурная нам не нужна. А вон что на тебя вчера вывалили, ого!
– Да мало ли что вывалили, – сказал В. – Пусть. Брань на вороту не виснет.
– Не виснет?! – О, каким раскаленным сделался голос директора по связям – В. пришлось отдернуть трубку от уха, чтобы не опалиться. – Еще как виснет! Имидж, знаешь такое слово? Вот! Нам не такой твой имидж нужен! Сугубо положительный, вот какой! И никакой иной.
– Да что же мне, – сумел наконец вернуть трубку к уху В., – лезть теперь тоже под камеры и объяснять: не инопланетянин я?
– А вот обсудим, обсудим, – сурово пообещал директор по связям. – Не исключено, что и лезть. Очень может быть. А как же. Клин клином! Да! – вспомнил он. – А этот-то, самый активный, мне сообщили, он наш, с завода?
– Наш, с завода, – подтвердил В., понимая, о ком директор по связям: о коллеге.
– Серьезный тип, – уронил директор по связям. – Решил какую-то свою игру на тебе поиметь. Схватил это? И так просто, как нашего заводского, не прижмешь. По-крупному на тебя поставил, будет за свой интерес грызться. А ты говоришь: не лезть!
На этот раз В. решил, что благоразумнее будет промолчать.
Он не ошибся: директор по связям, потрепав его еще немного в зубах и не получая ответа, скоро выдохся.
– Ты где там? – смолкнув, спросил он через паузу.
В. подумал, директор по связям хочет понять, не отсоединился ли он.
– Здесь я, – сказал В.
Но директора по связям интересовало совсем другое.
– Я имею в виду, где ты сейчас территориально. В апартаментах у себя, в гостях у кого-то, на пляже загораешь?
– В беседке я, – сообщил ему В. (ах, почему не выдумал! Почему не назвал другого места? А впрочем, что смыслу). – Круглая здесь такая беседка есть, ротонда, из белого мрамора, знаете?
– Знаю-знаю, – спешаще отозвался директор по связям. – Один там, что ли? Или с кем-то?
Странные директор по связям задавал вопросы. Но все же В. ответил, не было у него причины таиться:
– Один.
– А и будь там, не уходи, – повелел директор по связям. – Подойдут к тебе через минуту.
– Кто подойдет? – недоуменно вопросил В. – Зачем?
– Подойдут-подойдут, – успокаивающе проговорил директор по связям, словно В. тревожился, точно ли подойдут. И попрощался, не дав В. задать нового вопроса: – Пока, будь здоров.
Что же, что же, вычищая из себя неприятный осадок от разговора, сказал себе В., ничего нового, ровным счетом: кудлатая с дочкой, Сулла, Угодница… сейчас кто-то еще с чем-то подобным. Кто-то из здешних субботне-воскресных обитателей базы, так он решил. И, как стоял, разговаривая по телефону, так в ожидании обещанного директором по связям визитера и остался стоять – облокотившись о перила, все так же глядя на вольно раскатавшееся среди подпаленно-зеленых берегов плоское полотно озера, иззубренное сейчас лишь несколькими медлительными весельными лодками.
Шаги на дорожке за спиной он услышал, когда они были уже совсем рядом. И то был не один человек – так шуршал (звук накладывался на звук) гравий. В. распрямился, повернулся – и обомлел. В беседку входили сизощекий с младенческолицым. Сизощекий впереди, младенческолицый чуть за ним, но шаг у обоих был одинаково бодр и решителен, будто они прямо сейчас же, незамедлительно были намерены в том же темпе приступить к отправлению вмененных им службой обязанностей. Должно быть, лицо В. слишком живо выразило то смятение, которое он испытал при их виде, потому что суровая нитка губ сизощекого тут же иззмеилась довольной ухмылкой, и уста у него разверзлись:
– Не ожидал?
– Думал, что спрятался, да? – подхватил младенческолицый с такой же ухмылкой.
– Вы от меня бежали, не я от вас, – выговорил В. Не без труда далась ему эта его речь.
– Ладно-ладно, – пресек его попытку ответного нападения младенческолицый, – будем сейчас считаться! Мы при исполнении и докладывать о своих действиях никому не обязаны.
– А вот ты обязан, – изошло из сизощекого.
– Что я обязан? – удивился В. Он все еще не мог прийти в себя, ему казалось, эти двое не вполне реальны и так же, как неожиданно появились, могут в любой миг исчезнуть.
– Докладывать о себе обязан, – бросился развивать постулат сизощекого младенческолицый – такое у них было распределение ролей: сизощекий постулировал, младенческолицый уточнял детали. – Раз ты под нашей защитой.
– Он в нас нуждается, а мы за ним гоняйся, – позволил себе сизощекий отщипнуть кусочек от роли младенческолицего.
Как поднатуживаются и поднимают груз, что еще мгновение назад был неподъемен, В. совершил над собой усилие – и сознанию вернулась способность понимать и анализировать, и даже, явив себя на свет из каких-то темных дальних подвалов, ретиво зафункционировало благоразумие.
– Хотелось бы прежде всего узнать, что случилось, – сказал он. – Ведь что-то случилось? А иначе бы вас здесь не было.
