Рэй отстранился от матери и заковылял к двери. Материнская забота и жалость унижали его не меньше, чем жестокость отца. Игла скользила по пустой дорожке. Запись подошла к концу.
— Это должен был быть ты, — сказал отец. Он не пошевельнулся в кресле, даже не взглянул на сына — сидел, уставившись в пустой камин, который они перестали использовать с появлением центрального отопления. Пластинка потрескивала и шипела. — Джон стоил десяти таких, как ты. Длинноволосых наркоманов. О, а ты думал, я не знаю об этом? Я все про тебя знаю! Ты должен был быть на его месте!
Отец никогда прежде такого не говорил. Но это не стало ударом для Рэя. Потому что он знал — его отец всегда так считал.
— Я УХОЖУ.
Рэй открыл дверь. Его мать сидела на лестнице, теребя в руках ворот халата, побледневший брат выглядывал из-под перил, словно заключенный из-за решетки.
Он шел к железнодорожной станции по вымершим улицам; боль пульсировала во рту, разорванная губа вспухла. Интересно, был бы отец другим человеком, если бы его жизнь сложилась по-другому, если бы все его мечты осуществились? Это навело Рэя на мысли о Джоне Уинстоне Ленноне, рожденном 9 октября 1940 года во время одного из налетов немецкой авиации на Ливерпуль, и безответственном корабельном стюарде Фредди Ленноне, который вскоре бросил мать Джона с младенцем на руках. Да, при мысли об отце Рэй вспомнил о своем герое и о том, как Джон рос без отца. И подумал: ох и повезло же тебе, чертовски повезло!
Его лицо передергивало от боли, и Рэй по опыту знал, что боль еще долго не отпустит. В реальности все было совсем не так, как в кино. Просто поразительно, как один-единственный удар может превратить твою физиономию в хлам.
Неожиданно к горлу подкатила тошнота, и Рэю пришлось опереться на фонарь и ждать, пока пройдет спазм. Один из побочных эффектов насилия. Насилие вызывало тошноту. Жестокость провоцировала рвоту. Словно тот факт, что ты — мишень, сам по себе обрекал тебя на некую болезнь. Об этом Рэй знал не понаслышке.
Отец научил его.
Никто не понимал, почему Рэй не хотел стричься. Даже Терри. Даже Леон. Они не понимали, почему новое музыкальное течение со всей его жестокостью так отталкивало Рэя.
Все это он мог получить и дома. Сполна.
Терри шел на восток по нескончаемой артерии улиц, соединяющих район развлечений и финансовую часть города, потеху и деньги. Он шел по Нью-Оксфорд-стрит, Хай-Холборн, Холборн — и все было закрыто, за исключением случайных «Данкин Донатсов» и, чуть дальше к югу, мясного рынка, где по ночам работал его отец.
И с каждым новым шагом Терри думал о ней.
Он должен был это предвидеть. Должен был предвидеть конец еще в самом начале. Тот парень, Эсид Пит, который плакал под дождем у его дома, был женатым человеком. Какая девушка заставит женатого мужчину плакать под дождем? Да и вообще, какая девушка станет шляться с кем-то по имени Эсид Пит?
Такая, как Мисти. Сумасшедшая девчонка! Мне надо было бежать со всех ног еще тогда, когда я впервые увидел ее розовые наручники. Мне нужно было делать ноги, как только я услышал, как она декламирует какой-то вздор об «исследовании собственной сексуальности». Или когда она сказала, что доктор порекомендовал ей сделать перерыв в приеме таблеток, пока ее яичники не лопнули, или что-то в этом роде. Я должен был попрощаться, как только увидел у нее в руках экземпляр «Женского евнуха».
Девушки, которых он знал, не связывались с женатыми мужчинами, особенно мужчинами с такими именами, как Эсид Пит. Девушки, которых он знал, читали не феминистские тексты, а «Космополитен», если вообще что-нибудь читали. Они начинали принимать таблетки, когда обзаводились постоянными партнерами, а переставали, когда выходили замуж — причем всегда с венчанием в церкви, — если, конечно, не копили на то, чтобы отдать кредит, и с ребенком нужно было немного повременить. Они не делали перерывов в приеме таблеток из-за того, что сидели на них слишком долго!
Девушки, которых он прежде знал, позволяли исследовать свою грудь, если вечер был полон шампанского и романтики, но они уж точно не исследовали свою сексуальность. И вам, без обручального кольца на третьем пальце левой руки, они не слишком охотно позволяли ее исследовать. Регулярный секс был прерогативой постоянных партнеров. А минет был похож на выигрыш в лотерее, и когда это с вами случалось, вы были вынуждены немедленно порвать с этой девушкой и рассказать обо всем друзьям. Вам, конечно, не хватало этой девушки, но такое значительное событие, как чудеса минета, просто нельзя было держать в тайне.
Большая часть его жизни прошла в попытках залезть под бюстгальтер очередной девчонке на заднем сиденье «форда» чьего-нибудь папаши. Но с Мисти все было по-другому.
Во-первых, у нее была своя машина. А во-вторых, будучи сумасшедшей девчонкой, бюстгальтера она не носила.
Терри хорошо помнил тот день, когда впервые с ней заговорил.
Он начал работать в «Газете» в конце знойного лета 1976 года, но не обменялся с ней ни словом до самого декабря. Он сидел под мерцающей рождественской елкой в аэропорту Хитроу, перечитывая роман Керуака «Подземные». А затем в зал ожидания вошла Мисти. Им предстояла совместная работа.
На ней было одно из ее платьев в стиле «Алисы в Стране чудес», поверх него накинут мужской пиджак. И даже сквозь темные стекла ее огромных, как у летчика, очков видно было, что она плачет. По-настоящему плачет. Навзрыд.
— Ты в порядке? — Терри поднялся и захлопнул книгу.
— В порядке.
Плюхнувшись на жесткое сиденье стула, она заплакала еще сильнее. Он присел на соседний стул. Приподняв очки, Мисти принялась вытирать глаза скомканным клочком туалетной бумаги. Терри не имел понятия, что говорить или делать, поэтому просто встал, принес пару пластмассовых стаканчиков с горячим чаем и протянул один ей.
— Никогда не трахайся с женатым мужчиной, — сказала Мисти, взяв стаканчик у него из рук. — Они поднимают такой шум, если ты появляешься на пороге их дома!
Терри пытался переработать информацию.
— Не знаю, с сахаром ты пьешь или без, — сказал он наконец, — Поэтому положил один кусочек.
Мисти отпила немного коричневой жидкости из стакана, поморщилась — чай был слишком горячим.
— Ты милый, — Она вытерла нос тыльной стороной ладони, громко шмыгнула и, казалось, просветлела, — Не знаешь, наш рейс не перенесли?
Когда Терри только пришел в «Газету», Мисти казалась ему такой же гламурной и недоступной, как красотки на фотографиях.
Время от времени она появлялась в офисе с болтающимся на шее фотоаппаратом. Весело заговаривала с кем-нибудь из старших или работала с фоторежиссером над снимками «Поколения Икс», Патти Смит и «Баззкокс». Здоровалась с Рэем, если они сталкивались, но, казалось, не замечала Леона с Терри и сторонилась их комнатки. Однажды Леон заметил, как Терри смотрит на нее.
— Не из нашей песочницы, — улыбнулся он, а Терри залился румянцем и швырнул в Леона корзину для мусора.
