— Хорошо. А теперь давайте снимем вас крупным планом, — предложил Билл. — Только на этот раз постарайтесь дышать. Дышать дикторам не возбраняется.
— Прошу прощения?
На самом деле Цзинь-Цзинь не просила никакого прощения. Она употребляла устаревшее английское «pardon», что делало ее похожей на даму из «Женского института». Вопросительное употребление этого слова, означавшее, что спрашивающий чего-то не понял, Билл встречал только в старых романах.
— Попробуем еще раз, — сказал Билл.
Они отсняли новый фрагмент. У Билла упало сердце. Он вдруг подумал, что Цзинь-Цзинь вряд ли возьмут в дикторы. Она не умела свободно держаться перед камерой. Стоило загореться красному огоньку, как все ее обаяние, изящество, теплота и юмор просто испарялись. Цзинь-Цзинь начинала волноваться, и от кадра к кадру ее волнение только возрастало. Хуже всего — волнение передалось ее коже, и та мгновенно покрылась сыпью, проступавшей даже сквозь густой слой косметики.
Беспокойство и неуверенность Цзинь-Цзинь заразили и Билла. Стоило ему кивнуть, как ее улыбка — такая живая и естественная — превращалась в холодную гримасу статуи. Каждый новый кадр оказывался хуже предыдущего. Цзинь-Цзинь начала спотыкаться. В голосе появилась дрожь.
На сегодняшний момент Цзинь-Цзинь не годилась в дикторы. Но Девлин любил приводить в пример китайское упорство. Возможно, и она преодолеет барьер страха и научится свободно держаться перед камерой. Исчезнут волнения, пропадет и сыпь. Почему-то Биллу хотелось верить в ее успех.
Во входной двери повернулся ключ. Это был он, «муж» Цзинь-Цзинь. Незнакомец, ездивший на серебристом «порше».
Китаец молча оглядел Цзинь-Цзинь и Билла. У него был такой вид, словно он застал в своей квартире совершенно незнакомых людей. Билл поначалу тоже оторопел: откуда у содержателя Цзинь-Цзинь ключ? Но если рассуждать логически, то это его квартира. Ему принадлежало здесь все: от мебели до бытовых приборов. Так как же ему не иметь ключа?
Цзинь-Цзинь сразу же бросилась к нему. Нет, она не поцеловала китайца. Она засмеялась и взяла его за руку. Биллу этот жест показался куда интимнее, нежели поцелуй. И куда неприятнее.
Она принялась что-то весело щебетать. Вероятно, объясняла, чем они тут занимаются. Билл угадал: Цзинь-Цзинь достала китайскую газету и ткнула пальчиком в обведенное красным объявление, подтверждая, что не лжет.
Билл нажал кнопку «пауза». Цзинь-Цзинь хлопотала возле «мужа». Она усадила его на диван и взяла у Билла камеру, чтобы показать отснятое и услышать его одобрение. Все это время она не закрывала рта. Билл пытался подавить в себе чувства, которые не хотел, да и не имел права испытывать.
Ее поведение разочаровало Билла. Он смотрел на китайца, расположившегося на диване, и сердился на Цзинь-Цзинь. Он вовсе не желал сердиться на нее, но не мог совладать с собой.
И из-за этого козла она бросила преподавание? Променяла обожавших ее учеников на снятую им клетку? И ради этой посредственности она добросовестно изображала золотую канарейку? Это ему она дарила свое тело?
Они с китайцем ограничились короткими кивками. Билл изо всех сил старался придать лицу нейтральное выражение, убрав с него сарказм и желчность. А в мозгу, как назло, вертелась картинка: владелец «порше» трахает Цзинь-Цзинь прямо на этом диване, и она вскрикивает и стонет, изображая страсть.
Китайцу было около сорока. Зрелый мужчина, раньше времени начавший седеть. В отличие от многих преуспевающих китайских бизнесменов он не оброс жирком. По китайским меркам, довольно высокий. Билл сам не понимал, почему невзлюбил его с первого взгляда.
Китаец одевался по моде состоятельных азиатов, имеющих свои представления об изящной небрежности. Рубашка-поло, серые полушерстяные слаксы и черные ботинки, начищенные до умопомрачительного блеска. Шейн говорил, что обычно так одеваются японские служащие в свободное от работы время. Китайские нувориши подхватили этот стиль, приспособив его к себе. По-английски китаец не говорил, попыток обменяться с Биллом рукопожатием не делал, однако и враждебности в нем не ощущалось. Китаец не проявлял к нему никаких чувств. Билл Холден? «Большеносый идиот», живущий по соседству, которого позвали помочь разобраться с хитроумной штучкой. Он китайцу не соперник, не угроза и вообще пустое место. Цзинь-Цзинь, как и подобало «канарейке», объяснила все сама, и так называемый муж принял ее объяснения. Через десять минут он забудет о существовании Билла Холдена. Главное — ничто не мешало его планам на этот вечер.
Интересно, а что бы подумала Бекка, окажись она на месте этого китайца? Вероятно, он не умел видеть людей насквозь, зато она умела.
Возвращаясь к себе, Билл думал: во всяком ли браке центр тяжести постепенно смещается с мужчины и женщины на их ребенка? Или такое свойственно только его браку?
Бекка позвонила ему в офис. Ее звонок пришелся на самое неподходящее время, поскольку в Шанхайском филиале фирмы шло экстренное заседание. Ситуация расценивалась как кризисная. В британской прессе без конца появлялись статьи о производственном травматизме на китайских заводах и фабриках. Приводилась жуткая статистика: из-за ненадлежащих условий труда рабочие и работницы лишались зрения, теряли руки, ноги, а то и жизнь. Они работали за смехотворную зарплату, поставляя западному миру дешевую электронику, одежду и обувь. Западные инвесторы вдруг стали задумываться об этической стороне своих вложений в китайскую экономику. Общественные организации призывали бойкотировать товары, произведенные на предприятиях с высоким уровнем травматизма. Все это угрожало иностранному бизнесу в Китае, а значит, и бизнесу юридической фирмы «Баттерфилд, Хант и Вест». Нужно было что-то делать.
И тем не менее, увидев на дисплее мобильника номер Бекки, Билл встал из-за стола. Ему было наплевать, что о нем подумают Девлин, Шейн, Малахольный Мит и Нэнси Дэн. Дочь важнее любых совещаний.
— Простите, я должен ответить на звонок, — извинился Билл.
Он вышел из конференц-зала и остановился в коридоре, чтобы чужие уши не услышали их с Беккой разговор.
— Билл, это я.
Голос у Бекки был совсем потерянный. У Билла защемило сердце. Он любил Бекку и сейчас испытывал к ней ту, первоначальную, любовь, которая когда-то соединила их. Всего несколько слов, но по ним Билл понял, каково ей сейчас. Более того, он чувствовал: ее отцу стало хуже.
— Бекки, что с твоим стариком?
Он опять попал впросак. Бекка звонила не из-за отца.
— Пока неплохо. — Это было сказано с такой беззаботностью, что Билл вдруг ощутил себя полнейшим идиотом. — Он собирался лечь на обследование, но кардиологи сочли это излишним. Сейчас он дома. Врачи еще раз обсудят результаты анализов, а потом будут решать.
«Тогда у тебя тем более нет причин отдавать ребенка этой…»
— А что с Холли? — спросил он.
В ответ послышался смех Бекки. Билл едва не швырнул мобильник об пол.
