Вы будете смеяться, но в бумажнике были деньги. Червонец купюрами и шесть рублей двадцать восемь копеек мелочью. Еще там был паспорт. Как ни странно, мой, а не сержанта Пантюхина. И сберегательная книжка. Когда я выходил из дома, на ней было сто двадцать восемь безналичных рублей. А сейчас должно быть восемь тысяч шестьсот девяносто три рубля. И вот теперь догадайтесь, как это могло получиться. В наше время. В Сбербанке России. Который ничем не напоминает «МММ», чтобы в нем за вчерашний день и такую же ночь наросли такие бешеные проценты. Все очень просто. Сегодня большой пенсионный день. А пенсия приходит мне на счет в Сбербанке, что позволяет чувствовать себя средним американцем. Ибо какой же средний американец не имеет счета в банке? Мне бы еще дом и автомобиль – и сбыча американской мечты состоялась бы в районе Соколиная Гора. Что в районе снесенного Черкизовского рынка.
В Сбербанке было людно, и это навевало на приятные мысли, что деньги у народа есть, что круговорот их в природе осуществляется, что они попадают из Сбербанка людям, от людей – в Сбербанк, а из Сбербанка – на финансирование отраслей народного хозяйства, где и исчезают бесследно. Устройство российских денег так устроено, что их хватает только на бонусы за деятельность, а на саму деятельность уже не остается. Ну, это я несколько преувеличиваю, все-таки что-то они делают. Инфляция, там, дефолт – это вам не хухры-мухры. Это надо постараться. Но вершиной нашей финансово-хозяйственной деятельности является рост цен на все, когда в остальном мире цены на всепадают. Это высший пилотаж.
Так вот, я встал в очередь в окошко, где идут выплаты по вкладам и операции с ценными бумагами. Сколько я ни бывал в Сбербанках, ни разу не видел ни одной ценной бумаги (кроме лотерейных билетов), чтобы какая-нибудь тетенька получала дивиденды по акциям или обналичивала вексель ОАО «Вентильремонт». Был, правда, случай, когда привезли на каталке старичка, который получал пособие на похороны дедушки по «Свидетельству о смерти». Но вот насколько «Свидетельство о смерти» является ценной бумагой, я не знаю. Скорее всего, не очень. Ну, это я узнаю, когда моя жена Оля придет получать пособие по моему «Свидетельству о смерти».
Когда подошла моя очередь, девица по ту сторону окошка странно на меня посмотрела и стала внимательно рассматривать мой паспорт, сравнивая меня с моей фотографией.
– Ну и кто из нас красивее? – ловко пошутил я, заигрывающе вздернув левую бровь и прищурив правый глаз. (Вот сволочь какая. Ведь в церковь иду. В храм. Великомученика Димитрия Солунского. А все туда же. А куда же еще? Надо будет покаяться в умышлении на грех прелюбодеяния. Ну, это нам не привыкать.)
Девица невнятно улыбнулась. Я улыбнулся подбадривающе. (Может быть, зайти в храм попозже? Чтобы покаяться уже не в умысле, а в самом грехе?.. Размечтался, старый импотент.)
– Деньги давай! – грубо потребовал я.
И тут окошко исчезло из моих глаз. А появился в них пол Сбербанка. Очень красивый пол. Из линолеума. С такими красивыми узорами. У меня дома ковер с похожими узорами. Мы с женой Олей его купили по ордеру от «Литгазеты», в которой она работала, в 1984 году. Мне стало очень интересно: что мои узоры делают на полу Сбербанка? А ничего не делают, просто лежат. Подо мной. На мне, в свою очередь, тоже кто-то лежит. И этот кто-то срывает у меня что-то с головы, а потом надевает (одевает?) наручники. А потом переворачивает меня на спину, и я вижу уже известного вам сержанта Пантюхина, который примчался по тревожному звонку девицы за сбербанковским окном, увидевшей меня в ментовской фуражке. Ей это в сочетании с футболкой футбольного клуба «Челси» показалось несколько странноватым. Вот она и вызвонила помощь. Как выяснилось, не Пантюхина. Пантюхин просто шел мимо. В дельфинарий, чтобы по возможности прояснить судьбу своей фуражки. А тут тревога. Он и забежал. А увидев свою кровную фуражку на чужой, абсолютно незнакомой голове, естественно, бросился на обезвреживание грабителя. Он же меня не узнал под этой фуражкой. Не многих людей можно узнать с затылка, прикрытого ментовской фуражкой. Вот он меня и не узнал. А узнав, снял наручники. Девица за окном успокоилась и выдала мне мои законные башли. Но смотрела все же настороженно. Особенно на Пантюхина. И через секунду стало ясно, что ее тревожило. Тревожил ее сержант Пантюхин. Потому что она вызывала не его, а спецназ. А раз вызывала, то он и прибыл.
Но какой-то странный спецназ. Неоднозначный. В масках-то оно конечно. Кто ж в наше время ходит в Сбербанк без масок? Но вот в тренировочных штанах, кожанках... И оружие у всех разное. У кого – АКМ, у кого – УЗИ, а у одного – ручной противотанковый гранатомет китайского производства по индийской лицензии, купленной у СССР в 1990 году, а конкретно – у генерал-майора Селезнева перед выходом его на пенсию с поста НПО «Гранатомет» Минобороны СССР.
Так что это не спецназ. К тому же тот, который со спи...женным гранатометом, заорал:
– Всем стоять! Ограбление!
Я сначала подумал, что он полный мудак. Потому что все и так стояли. А потом сообразил, что рациональное зерно в его призыве стоять все-таки было. Не мог же он заорать «Всем лежать!», когда и сесть-то негде. Это вам не какой-нибудь комфортный западный банк, где все сидят на диванах в ожидании своей очереди и в случае ограбления могут запросто прилечь. У нас аренда площадей под офисы стоит офигенных башлей, а в зале сидячее место одно – для охранника, потому что он по старости лет стоять уже не может. Но из бывших военных, поэтому, когда гранатометчик заорал «Всем стоять!», он вскочил. И девки за стеклами тоже вскочили. Нет, сидячих мест в зале все-таки было два. Второе – перед дверью с надписью «Обмен валюты». И с этого сидячего места встал старичок в шляпе и китайском белом плаще, сшитом по индийской лицензии, купленной у Китая в 1972 году у его изобретателя Ян Голяна (тогда китайские фамилии писались именно так), которого впоследствии расстреляли во время культурной революции.
– Ну ты, Свищ, совсем оборзел, – сказал из-под шляпы старичок в спину гранатометчику.
Тот резко повернулся и наставил на старичка гранатомет. К гранатомету присоединились АКМ и УЗИ. Весь оружейный интернационал. А потом старичок поднял шляпу.
– Пал Николаич! – вскричал гранатометчик со странной смесью почтения и недовольства.
– Я, Свищ, я, – идентифицировал себя с собой Пал Николаич.
– А чтой-то вы здесь делаете, Пал Николаич? – удивленно спросил Свищ.
– Я-то за пенсией. А вот ты что здесь с пацанами делаешь?
– Как «что»? Ограбление. Я его по тендеру выиграл. На сходняке в «Якимори». Вы ж еще там присутствовали.
– Присутствовать-то я присутствовал, но вот залога я так и не получил. Да и бабки на откат в префектуру тоже никто не видел.
– Так, Пал Николаич, я ж как только, так сразу! Девки, бабки быстро!
– Стой, Свищ, ты порядки знаешь. Никакого ограбления без предоплаты.
– Так я...
– Ничем не могу помочь, Свищ. За несоблюдение условий контракта одна из сторон может его расторгнуть в одностороннем порядке. Так что, Свищ, освободи помещение.
