Я легонько кивнула и спросила:
— Что значит предыдущий опыт?
— Если к тебе приходит какое-то воспоминание, о происхождении которого ты не можешь сказать ничего определённого, то знай, что это — канал связи с твоей предыдущей жизнью. Иногда его называют книжным Астралом, но это не совсем верно. Подобное название заимствовано из миров других существ.
— Вроде Пеналов, — вставила я.
— Прости, я не знаю, кто такие Пеналы. Я узнала об Астрале у Булгакова Избранное, который в своё время много общался с Фотоаппаратами, Часами и Шоколадом.
— Я совсем не понимаю, что значит предыдущая жизнь.
— Я тоже. Судя по всему, этот канал связи для нас пока закрыт, а открывается он только во время многократного чтения. И очень многое зависит от того, кто нас читает.
— Хорошо, хорошо, давай пока забудем о нём…
Предчувствие чего-то очень важного порождало во мне нетерпение, и я нервно закопошилась.
— Да. Я много размышляла об этом, сопоставляла обрывочные сведения, полученные мной из разных источников. И совсем недавно пришла к определённым выводам, которые ошеломили мой разум. Они противоречили всему тому, что я знала до этого, и парадоксально получалось, что новые выводы родились из тех знаний, которым противоречили.
— Скорее познакомь меня с ними! — затеребила я Апологетику.
— Не спеши. У нас с тобой впереди много времени. Вряд ли нас возьмут с этой полки в течение ближайших лет.
— Как?! Мы будет стоять нечитаемыми много лет? Не может быть… Как же так! — настроение резко прокисло, и я почувствовала вязкую боль где-то глубоко внутри.
— Не переживай.
Апологетика старалась успокоить меня, но маска печали не сходила с её лица. Я решила, что нам надо быть вместе и поддерживать друг друга. Видимо, я появилась в её жизни совсем не случайно!
— Не переживай, потому что всё в нашей жизни не так беспросветно, как иногда кажется. Ты рассказала мне, что во время чтения увидела что-то волшебное и необъяснимое. Я знаю, что это было. Ты почувствовала, что внутри тебя что-то есть, что ты — не просто Книга.
— Во мне есть идиотская писанина, — пробормотала я.
— Нет, это не так. В тебе есть Литературное Произведение.
Я едва не свалилась с полки — хорошо, что Апологетика успела схватить меня за руку. Эти неясно откуда знакомые слова — «Литературное Произведение» — в душе моей отозвались горячей волной любви ко всему миру — волна всколыхнулась на миг и тут же затихла. И снова наступил мёртвый штиль.
— Это просто другое название. Вот если бы во мне были Стихи… — разочарованно ответила я.
— Давай я объясню тебе. Стихи — это тоже Литературное Произведение. Они бывают разными, они отличаются только по форме. А по содержанию — нет. И в тебе, и во мне есть Литературное Произведение. Они разные, и в то же время — одинаковые. Литературное Произведение живёт у нас в душе. В душе, которую невозможно познать пустым философствованием.
— А… Текст? Что такое тогда Текст?
— Текст — это то, из чего состоит твоя душа, твоё Литературное Произведение.
— И познать душу можно только тогда, когда тебя читают?
— Умница! — похвалила Апологетика и притихла.
Она предоставила мне время для осмысления. Только ничего не осмыслялось, а скорее наоборот, окончательно запутывалось в сознании. С каждой новой информацией или переживанием вопросов становилось всё больше, а ответы на них ничего не проясняли, а порождали следующую порцию вопросов.
— А как же авторы… — произнесла я, и Апологетика сложила руки в молитвенном жесте.
— Авторы — это Боги, — сказала она.
— Авторы — Идиоты, а Боги — Типографы! — возразила я.
— Нет, милая. Авторы создают Текст.
— Ну и что? Типографы создают Книги. Меня создал Типограф, а Текст… Текста я не вижу, не ощущаю. К тому же Авторы сжигают Книги!
— Я раньше тоже так считала. Но я уже говорила, что мои выводы ошеломили меня. Они удивительны, они… просто волшебны и не поддаются ни объяснениям, ни доказательствам. Ах, если бы мне ещё немного опыта чтения, хотя бы ещё один разочек… Ведь только читатели могут помочь нам пережить то, что озаряет наши души, и только переживание может быть единственным доказательством…
И Апологетика стала настолько печальной, что мне захотелось обнять её и прижать к себе — так же, как обнимал меня в порыве любви Серж.
Целый день мы общались без слов — взглядами, прикосновениями, сопереживанием. И время для нас остановилась, а может, я просто перестала его замечать. А весь следующий день Апологетика продолжала знакомить меня со своими выводами, и ещё какое-то время мне понадобилось, чтобы с горем пополам систематизировать полученные сведения. И вот какая невероятная картинка у меня получилась…
Текст — это то, что создают Авторы. После того, как Текст создан, он оживает и начинает существовать сам по себе. Оживая, Текст становится Литературным Произведением. На вопрос, всегда ли Текст оживает или может остаться мёртвым, Апологетика ответить не смогла. Я предположила, что Авторы, создающие мёртвые Тексты, и есть Идиоты. И именно потому, что их Тексты — мертвы, они уничтожают Книги, в которых содержатся живые Тексты Авторов. Правда, здесь возникла неразрешимая загадка: могут ли в Книги попасть мёртвые Тексты Авторов, так называемая «идиотская писанина»? Апологетика согласилась со мной в том, что без нового опыта мы не разгадаем этот ребус, потому как даже ожившие Тексты не всегда попадают в Книги. Ибо живой Текст — Литературное Произведение — совсем не стремится попасть в Книгу. И жизнь такого Текста вне Книги для нас, молодых и неопытных Книг, тоже пока не поддаётся познанию…
Единственные, кто может вмешаться в жизнь Текста — это Типографы. Именно они создают Книги посредством помещения в них Текстов. И первый главный вывод, который сделала Апологетика, заключается в том, что Книга не может существовать без Текста в себе. А это значило очень многое. Получалось, что Авторы — действительно Боги, ведь без их изначального участия Книга не может быть создана. А Типографы — это помощники Богов, или Ангелы. Но если допустить, что Типограф может создать Книгу, поместив туда мёртвый Текст Идиота, то выходит, что бывают Типографы-Демоны.
Апологетика не верила в то, что бывают Авторы, которые не Боги, потому как почувствовала Литературное Произведение в себе во время своего единственного чтения. Однако она понимала и мои сомнения, потому что переживания от чтения Николаем были абсолютно не похожи на переживания от чтения Сержем. Такие же противоречивые сведения Апологетика приняла и от своего левого соседа по имени Булгаков Избранное.
А значит, вся наша сомнительная конструкция мира Книг могла или рухнуть, или измениться после получения нового опыта чтения.
Ещё на один вопрос — кто же проклял Книги, наложив на них невозможность чтения друг другом, — Апологетика отвечала уверенно: «Типографы!» Помещая Тексты в Книги, они, с одной стороны, создавали Книги, а с другой — проклинали то, что создают. И отсюда Апологетика сделала второе главное заключение: чтобы избавиться от проклятия, надо познать Текст в себе, а после этого перестать быть Книгой и стать Текстом, причём обязательно — живым. Таким образом, от проклятия Книгу может избавить только смерть — через сожжение. Но для меня было неясно, станет ли Книга Текстом после сожжения или исчезнет без следа. Апологетика же верила в каналы связи с предыдущими жизнями и говорила о том, что Книга как совокупность Переплёта, Страниц и Текста не появилась впервые и была до рождения другим существом. Вот только нам было непонятно, каким существом или какими — возможно, и Переплёт, и Страницы, и Текст были тремя разными!
