Похмелье мучило ее не один день, а три. Он на руках носил ее в ванну, мыл ее тело. Она обессиленно зажмуривала глаза. Он видел, что она вся еще там, в Яниной квартире. По утрам он поил ее холодным кефиром, а третьего января пошел провожать домой.
«Каким же будет год после такой новогодней вечеринки?» — думал он, возвращаясь домой.
Рецепт седьмой -
Немного сырого мяса
Когда он видел, как его приятели знакомятся с какой-нибудь девушкой, а через неделю та переезжает к новому бой-френду жить, то искренне не понимал: почему? Она стала жить с ним потому, что он — вот такой? Ой, не верю я в сказки. Свою девушку молодому человеку хотелось намертво привязать к себе тысячью ниточек. Общими словами, привычками и воспоминаниями. За те два года, что они были вместе, он, например, сводил ее во все национальные рестораны Петербурга.
Национальные кухни очень недешевы. Ему приходилось использовать служебное положение. Выбрав по справочнику заведение, где они собирались отобедать, он набирал номер и говорил, что собирается писать об этом ресторане. Хозяева интересовались, сколько это будет стоить, и он немного обиженно говорил, что нисколько. «Я не рекламный агент, я хочу дать читателю адекватное представление о феномене национальной кухни». Единственное, что для этого нужно, — может быть, продегустировать несколько блюд. Польщенный хозяин оттаивал, терял бдительность, говорил, что, коли так, проблемы нет.
Молодой человек звонил, и они шли ужинать к арабам в «Сальман», к немцам в «Warsteiner Forum» и к индусам в «Тандур». В «Багдаде» их учили руками есть плов, в «Molly’s» поили ирландскими коктейлями, а в «Измайловском Дворе» угощали крокодилятиной и акульим стейком. Главный плюс его ноу-хау состоял в том, что никто не обещал рекламировать ресторан, речь шла лишь о том, чтобы описать кухню. А раз так, то, что бы потом ни появилось в газете, финансовые претензии не принимаются.
Если девушка хотела, то в национальные рестораны они могли ходить и пять раз в неделю. В понедельник в «tex-mex» в «Невских Мелодиях», во вторник в итальянский «Милано», в среду в канадский «Монреаль Стейк», и там пьяный хозяин выпивал с ними четыре бутылки самого дорогого виски. А в субботу он приглашал ее, например, в еврейское кафе «Жемчужина» на Васильевском. Она была еврейской девушкой, но сказала, что разносолов, как в «Жемчужине», не только не пробовала раньше, но даже не слышала, что такие бывают.
Несколько раз он договаривался с плавучим рестораном «Океан», что те пригласят их на свою susi-party. Добираться до «Океана» было сложно, они так и не собрались туда съездить. Суши — это японское блюдо из сырой рыбы с рисом, а суть океанских вечеринок состояла в том, что, заплатив $30, вы можете весь вечер в неограниченном количестве есть это (эту? этот? эти?) суши и накачиваться шампанским.
Угостить ее чем-нибудь японским ему все равно хотелось, и на годовщину знакомства он взял в библиотеке поваренную книгу, купил в магазине экзотической кулинарии за Московским вокзалом продукты и своими руками наготовил целый стол японских блюд. Он купил цветы и шампанское, и когда девушка вошла в комнату, на столе уже горели свечи и ароматические курительные палочки. Вечером она сказала, что раз все так удачно складывается, то черт с ним, пусть сегодня будет его любимый оральный секс...
Китайские рестораны они обошли все. Первый раз китайскую кухню им удалось попробовать в Хельсинки. Ресторан принадлежал финским китайцам, им понравилось такое сочетание. В «Тянь-Ань» на Московском проспекте их угощали «Хо-Го», любимым блюдом маньчжурских императоров. «Хо-Го» — это полоски сырого мяса, нарезанные толщиной в миллиметр. Перед каждым обедающим ставится котелок кипящей воды, вы по вкусу добавляете приправы и специи. Обмакивая мясо в бульон, доводите до кондиции и тут же едите. Запивали «Хо-Го» они китайской рисовой водкой. В тот вечер в ресторан с ними пошел приятель Миша. Он развлекался тем, что заставлял официантов пить с ним за Мао Цзедуна и всемирную победу культурной революции.
Приятель Миша в свое время был католическим монахом, жил в Польше, во францисканском монастыре. Собирался ехать служить в Сибирь. А потом ушел из Ордена, сидит без работы и много пьет. Другой знакомый, тоже францисканец, ушел из монастыря еще раньше Миши, женился и успел сделать двоих детей. Чтобы прокормить семью, днем он бегает рекламным агентом, а вечерами работает барменом в клубе «Доменикос». Главное в любой истории — это не начало, а все-таки конец.
Почти сразу после их второго Нового года его пригласили съездить на турбазу в поселок с игривым названием Шапки. Это было время, когда он не знал, чего еще придумать, чтобы девушка никуда не уходила. Когда он каждый вечер хотел одного: напоить ее до неспособности уехать домой, уложить рядом, всем телом прижиматься к ней, трогать ее кожу. Пригласил коллега. В Шапках он обещал финские сани, сауну, танцы ночь напролет и очень недорогой алкоголь в баре.
Они поехали вчетвером: с коллегой была жена. Дешевого, а равно и дорогого алкоголя в турбазовском баре не оказалось. Водку пришлось покупать в сельском магазине. Она была разлита в высокие, узенькие бутылки из-под вина «Ностальжи» с одинаковыми черными этикетками. На некоторых было написано «Московская», а на других «Столичная».
После первого же глотка пахнущей ацетоном «Столичной» коллега заснул, но в три часа ночи проснулся, избил жену и побежал за следующей порцией алкоголя. Шесть километров в одну сторону, через ночной зимний лес. Утром коллега врулил в дверь и, справившись с непослушными глазами, сказал, что, пока они спали, он обо всем договорился. Вместе с шапковскими колхозниками они идут в баню. Колхозники отличные ребята, их пятеро, ночью он с ними пил, и теперь все будут мыться вместе и голые — так веселее...
И все равно молодой человек был рад. Он катал ее на финских санках. На кособоком облезлом столе они играли в пинг-понг. Ночью они ходили гулять в лес и делали секс при луне, прямо на сугробе. Одеваясь, она спросила, не слышал ли он подозрительных звуков. Ей показалось, что неподалеку бродят злые серые волки. В соседнем номере был приемник, и ночью через стену им была слышна неплохая радиостанция. Единственная проблема — в санатории отвратительно кормили. Когда усталые, пахнущие хвоей они через три дня подъезжали к городу, девушка спросила, нет ли у него мыслей насчет где бы поесть. Он вспомнил, что сегодня отмечают китайский Новый год, и прямо с вокзала позвонил в «Тянь-Ань».
Вдали от родины китайцы стараются не растерять традиций и пышно отмечают национальные праздники. Особым шиком считается, если праздник посетит генконсул КНР. Когда они подъехали к «Тянь-Аню», большая консульская машина с флагом на капоте стояла перед входом. Фонари не работали, в темноте выли замерзшие собаки. А за дверью начинался настоящий, пахнущий пряностями Китай.
В толпе он отыскал Сашу Абакумова. Тот сказал, что ничего интересного они не пропустили. Скоро гости смогут вон в том аквариуме выбрать черепаху, из которой им в темпе приготовят жаркое. Все посмотрели концерт национального ансамбля. Тосты говорились по-китайски, но он верил, что за плохое выпить не предложат, и пил до дна. Китайцы развлекались караоке. Посреди вечера к микрофону вышел квадратный от взбугрившихся мышц мужчина. Хозяин ресторана представил его как чемпиона мира по у-шу. Абакумов откинулся в кресле: «Хорошо, блядь, сидим... Едим, понимаешь, пьем... А чемпионы мира по у-шу нам еще и песни поют...»
