…Как тихо… Пытаюсь открыть глаза. К собственному удивлению, это мне удаётся. Перед ними – крыша моего подбитого волчьими шкурами шатра. Как ужасно хочется пить!.. Пытаюсь произнести слова, но вместо них из пересохшего горла вырывается нечто нечленораздельное. Но тут мою голову поднимает крепкая жёсткая ладонь, и к губам подносят кружку с восхитительно холодной, прямо-таки ледяной водой. Жадно глотаю. Как же болит горло… В сферу зрения вплывает лицо главкома… Он просто вне себя от беспокойства. Но я наконец напиваюсь, и вроде меня чуть отпустило…
– Как себя чувствуешь, командир?
– Нормально…
Голос ещё не мой. Рваный. Хриплый. Но на лице мужчины появляется улыбка, затем он облегчённо вздыхает:
– Уф! Если можешь говорить, значит, я успел!
– Что?…
Он исчезает с глаз, буквально на мгновение, потом вновь появляется. В его руке – нечто непонятное, но явно когда-то бывшее живым. Плоская, практически прозрачная лента с двумя длинными клыками.
– Вот, командир, кто тебя цапнул. Летучий годзилка. Мерзкая тварь. Присасывается незаметно, впрыскивает яд. Если его не срезать, а гадость не высосать – всё, конец человеку.
– А почему я его не заметил?
Хм… А мне действительно лучше. Уже и связки начали работать. По крайней мере, голос уже почти восстановился.
– А он прозрачный. Глазом не уцепишь. И яд поначалу не чувствуется. Влезает в малейшую щель. Он тебя в шею укусил. Под шлемом. Я тоже поначалу не понял, что с тобой, а потом гляжу, вроде как блестит у тебя что-то плоское. Ну и ножом. Точно, годзилка мерзопакостный. Ты, видимо, мимо его ямы-ворхамника проходил. Они обычно в них прячутся. Там и размножаются. В этаких воронках. Повезло, что ещё молодой совсем, и ещё – что кулькана рядом не было. Они обычно вместе всегда. Где годзилка прозрачный, там и кулькан рогатый.
– Это ещё что за зверь?
– Тьфу, скажешь тоже – зверь… Гад болотный! Плюётся ядом не хуже, чем у годзилки. Но ты отдыхай, командир. Ты человек сильный, завтра уже в себя придёшь.
Парень поднимается, по шагам слышу, что выходит. Точно. Снаружи слышен его крик:
– Командир заговорил!
И – словно рёв стартующего звездолёта в ответ:
– Слава Парде! Слава графу! Слава!!!
Матерь Божья… Это же мои солдаты! Ничего себе… Даже не ожидал такого! Вот оно, их отношение ко мне. Настоящее, неподдельное… Да с такими орлами я горы сверну, пройду всю планету вдоль и поперёк и вычищу всех недругов!
Но глаза слипаются. Очень хочу спать… И мягкий сон накрывает меня с головой…
Солнышко поднимается. Первые, ещё несмелые лучи прорываются сквозь прозрачный полог. Я вроде бы в норме. Пытаюсь сесть, и это мне удаётся. Меня раздели. На шее – плотный бинт. Понятно почему. Трогаю – вроде всё хорошо. Но снимать пока не стану. Я с такой тварью не сталкивался ещё и даже не слышал о подобной. Но если верить Ролло, а причин не верить ему нет, то водится здесь всякая нечисть, и немало…
– Командир!
Вот не успел подумать, а он тут как тут!
– Чего дёргаешься? Я уже в порядке. Лучше пусть мне завтрак несут. Есть хочу, как будто сто лет голодный просидел!
– Уже!
Воин улыбается, показывает за спину – там стоит накрытый покрывалом стол, от которого несутся ко мне, дразня, такие запахи… Торопливо натягиваю на себя висящие на стуле возле койки штаны и устремляюсь к еде. Плюхаюсь на сиденье и начинаю кидать в себя кусок за куском. Ароматное свежезажаренное мясо прямо тает во рту, запиваю горячей наттой и с каждым проглоченным куском ощущаю, как ко мне возвращаются силы и здоровье.
– Уф… Хорошо-то как…
С сожалением смотрю на оставшееся, но в меня уже не лезет.
– Как ты, командир?
– Отлично! – Но пора приступать к обязанностям. – Что с замком?
– Взяли. Вчера сдались, после того как ты свалился.
– Вот и чудесно. Давай зови сюда Грама.
Мужчина исчезает за пологом, и, когда возвращается, ведя с собой моего зама по политике, я уже одет в обычную одежду.
– Садитесь, сьере офицеры, докладывайте: кого взяли, сколько пленных, что у нас с людьми и припасами…
Оба переглядываются, потом заговорщически подмигивают друг другу. Ролло вскакивает:
– Позвольте выйти на секунду.
Хм… Явно что-то приготовили. Интересное…
– Ладно. Давай, только недолго.
Парень выбегает и почти тут же возвращается. С ним – закутанная в покрывало фигура. Грам сдёргивает ткань, и моему взору предстаёт молодая женщина. Что-то знакомое сквозит в её чертах, хотя могу поклясться, что никогда раньше её не встречал. А главнокомандующий торжественно объявляет:
– Позволь представить, командир, маркиза дель Сехоро. Младшая. Собственной персоной.
От неожиданности я роняю бокал с наттой, который держу в руке, на земляной пол, и, не веря своим ушам, переспрашиваю:
– Кто?!
– Маркиза дель Сехоро. С письмом от своего отца.
Лёгкий кивок Грама, и женщина лезет за пазуху. Я слышу треск рвущихся ниток, и передо мной на стол ложится клочок ткани, исписанный мелким бисерным почерком. От пота свинцовый карандаш поплыл, но разобрать слова можно, впиваюсь в них глазами: «Атти дель Парда, сообщаю тебе, что у меня нет желания воевать против тебя. Потому что гибель людей играет лишь на руку врагам Фиори. Потому предлагаю тебе следующее: через две недели я соберу всех своих союзников в замке Монро, что во владениях герцога дель Тохео. Если ты успеешь, то штурмуй и ничего не бойся. Потому что я – на твоей стороне. Маркиз Оттон дель Сехоро».
– Однако… Какой пассаж…
Я смотрю на младшую дочь маркиза. Затем спрашиваю:
– А как же его титул Тайного Владыки?
Женщина бледнеет:
– Откуда вы знаете?!
Молчу, потому что вижу – она испугана не на шутку. Обхожу молчанием её вопрос и говорю совсем не то, что она хочет услышать:
– Допустим. Хорошо. Я подумаю. Пока отведите её куда-нибудь. Пусть за ней присмотрят, но пока не обижают.
Маркизу уводят, и мы остаёмся втроём: я, Грам и Ролло. Несколько минут я раздумываю над письмом – правда или нет? Действительно дель Сехоро мне сочувствует? Точнее, моему делу? Мне лично – вряд ли. Скорее всего, старый пройдоха просто почуял, что запахло жареным. И очень сильно. Вот и решил рискнуть. Если что – всегда можно свалить на дочь, на её самостоятельность. Ну а выгорит дело у молодого волка из Парды – всегда можно козырнуть данным письмом. Эх, знать бы, где упасть, так соломки заранее бы подстелил…
Соратники почтительно молчат. Не мешают размышлять командиру над глобальными вопросами…
