— Селим, один вопрос. Можно? — взмолился Иван.
— Спрашивай, царь, сегодня я добрый, — осклабился Селим-бей.
— Не для всех… личный вопрос… ну ты же понимаешь? — Иван изобразил смущение на лице и огляделся по сторонам, стараясь запомнить расположение мебели и охраны.
Попутно он подмигнул Михалычу, надеясь на то, что дворецкий при царе вряд ли только сопли царю вытирает. Не может царь на такие встречи в одиночку ходить, должна быть охрана.
— Давай, слушаю тебя, да-ра-гой! — Селим наклонил голову, подставляя ухо царю.
Иван наклонился пониже, якобы для того, чтобы пошептать на ухо и вдруг дернул голову Селима на себя, схватил со стола нож и приставил его к горлу торговца. Хилое тело царя едва не подвело Ивана — руки двигались недостаточно быстро, шея Селима оказалась неожиданно сильной, да и нож в руках царя выглядел нелепо. Но самое главное, нож уперся в шею и был достаточно острым, чтобы даже случайно перерезать Селиму глотку.
В тот же момент Михалыч ловким движением выдернул из-за пояса Селима бластер и направил его в сторону абреков. В такой ситуации гражданский человек должен перепугаться до жути или вообще упасть в обморок, чтобы уйти от опасной ситуации. Вот только Михалыч стоит твердо и ствол бластера даже не дрогнет, зыркает исподлобья по сторонам, держит сектор обстрела, как заправский вояка. Ай да дворецкий, ай да притвора, не врал похоже царь насчет его функций, дворецкий одновременно и охранник, а при необходимости и киллер готовый. Возьмем на заметочку этот факт, — мельком подумал Иван, переключаясь на окружающую действительность.
Нукеры вскочили и застыли в растерянности. Они явно не ожидали подобного от мягкотелого трусливого русского царя. Кинуться в драку не могли, нож у горла их господина обещал тому скорую смерть при любом раскладе. Но и стоять в бездействии значило обрекать себя на наказание, если господин останется в живых. Все застыли в молчании.
— Хочу тебе сказать, да-ра-гой, что одно твое движение, неверный взгляд или слишком громкий звук и ты отправишься к своему Аллаху. Если понял, моргни один раз! — негромко приказал Иван Селиму.
— Я-а-а… — попытался было что-то сказать Селим, но Иван сильнее прижал нож к горлу и кровь выступила из мелкого пореза.
— Я сказал моргнуть, ты тупой, да? Еще раз повторяю, если понял, моргни! Вот так лучше! Михалыч, бластер направь на потолок, если что стреляй без промедления. Стенка тонкая, бластер в ней дырку прожжет, тут нам всем и каюк! — пояснил он нукерам.
— Ваше Величество, — пробормотал Михалыч, бросив полный сомнений взгляд на радухарившегося не в меру царя, — вы точно этого хотите?
— Точно, Михалыч, точно, однова живем! Не хватало еще, чтобы русским царем всякая погань погоняла! Хм, каламбур, однако, нужно запомнить.
— Я могу их просто так положить тут всех, чихнуть не успеют, — предложил Михалыч, переключая попутно мощность бластера. — Чего нам с ними-то помирать, — ворчал он, поводя стволом, словно примериваясь, — шлепнем всех и ходу обратно, хотя потом…
— Вот то-то и оно, Михалыч, что потом они нам под кожу влезут, другого Селима найдут и снова своим делом займутся. Нужно надежно, чтобы никаких шансов не было на спасение. Серьезный разговор требует серьезных ставок. Селим, жить хочешь?!
— Угм-м-м, — бешенно заморгал Селим, памятую о запрете на разговор.
— Тогда сейчас, Селим, ты четко и ясно в нескольких словах прикажешь своим абрекам выйти сюда, сложить оружие и потом по очереди связать друг друга. Все понял? Умница, моргаешь прямо как персидская княжна. Давай командуй!
— Абреки, не убивайте царя, выйдите сюда, сложите оружие и свяжите друг друга! А кто не сделает этого, того я сам казню-ю-ю! — завизжал Селим, чувствуя как булатная сталь сильнее уперлась в горло.
Бандиты недовольно переглянулись: не подобает гордым горным орлам вот так постыдно складывать оружие из-за трусости своего господина. Стиснули рукояти кинжалов, аж костяшки побелели, злобно зыркают исподлобья, зубами скрипят, еще миг и в атаку ринутся, наплевав на приказ. Только что найденный выход, стремительно превращался в тупик.
— Ваше Величество, они оружия не бросят, быть драке, — деловито сообщил Михалыч, бегло окидывая взглядом предстоящее поле боя.
— Не будет драки, мамой клянусь, — завопил Селим-бей, явно мечтавший немедленно расправиться с обидчиками. — Никто вас не тронет, спокойно дойдем до лифта, там вы к себе, мы к себе! Никто никому ничего не должен, никаких обид, клянусь Аллахом! Ты победил, как мужчина, я принимаю свое поражение смиренно, — заливался соловьем бандит, не желавший в столь ранний срок расстаться с жизнью.
— Понимаешь, Селим, есть одна проблема. Стоит нам расстаться, и ты меня точно прирежешь, — посетовал Иван. — А если я сейчас тебя прирежу и бандитов твоих положу, будет время подготовиться к следующей встрече с подобным тебе. Усек проблему?
— Не убивай, мамой клянусь, не буду тебя убивать, не буду башка резать, кишки на шампуры мотать! Ой, что я говорю, не слушай, царь! Мы же как братья, пощади! — перепугался Селим, решив, что русский царь немедленно перережет ему глотку.
— Как братья, говоришь? — заинтересовался Иван. — Отличная идейка!
Вспомнился Ивану рассказ Кахи про обычаи гор, в тот раз он долго смеялся над этим и называл все рассказанное несусветной глупостью. Каха на него сильно обиделся и приплел к разговору Аллаха, именем которого клянутся лишь в крайнем случае.
— Эй, ты что задумал? — насторожился Селим, не представляя, что еще пришло в голову этого проклятого гуяра.
— Не дергайся, а то порежешься! — нервно хохотнул Иван, схватил Селима за руку и быстро полоснул по ней ножом.
— А-а-а-а, убивают! — испугался Селим, увидев кровь.
Иван моментально полоснул себя по руке и крепко обнял Селима, прижав свою рану к его порезу.
— Вот теперь, Селим, ты меня точно убить не сможешь! — громко захохотал довольный Иван, — Маму я твою не знаю, а вот Аллаха прогневить ты вряд ли посмеешь.
— Это почему? — насторожился Селим.
— Братья мы теперь кровные или ты не въехал, что мы с тобой только что породнились? Все видели, все в курсе? — Иван задрал руку Селима, как рефери на ринге, демонстрируя нукерам свежие кровоточащие раны. — Аллах свидетель — русский царь и Селим-бей кровные братья.
— Ты не мусульманин! — попытался спасти положение Селим. — Такое братство недействительно, Аллах запрещает!
— Врешь, собака! На Аллаха напраслину возводишь, ни в жизнь такого не было, чтобы кровное братство чей-то бог запрещал. Абреки, кто Аллаха не боится, пусть скажет, что наше братство с Селимом недействительное!
— Эй, собаки, бистро сказали! — завизжал Селим, чувствуя, что удавка неожиданного братства все плотнее стягивается вокруг его шеи.
Абреки насуплено молчали. Сказать то, что велит хозяин — получишь много денег, девушек молодых, власть и почет. А с другой стороны — Аллах проклянет, люди пальцем показывать будут, с молодой женой в постели ничего не получится, шашлык поперек горла встанет. Подумали гордые горцы, вздохнули тяжко и промолчали, пряча взгляд под нахмуренными бровями.
