– А его?
– Ну… как бы сказать…
– Тогда я вам скажу, сэр. Первый – это и есть главный свидетель, которого ваш уважаемый друг Хватсон держал все эти годы у себя в подземелье… Да, да, не прерывайте меня!.. А второй – это обвиняемый… Тот, на кого Хватсон указал как на преступника. Его зовут Вильям Трабшоу, и он сам скрывался под землей от всех вас. И главным образом, от вашего друга Хватсона, кто оговорил его. Переложил на его плечи свое собственное преступление. И я намерен доказать в суде невиновность их обоих, а с Хватсона, если он еще существует, и с его сторонников потребовать полного признания их вины, а также денежной компенсации за моральный и физический ущерб, который они причинили этим и другим людям, в том числе и за кражу двух великолепных изобретений – механических крыльев и машины-уменьшителя… То есть увеличителя, – добавил Уиллбери, взглянув на Марджори.
Сбитый с толку, побледневший начальник полиции промямлил:
– Ну, сэр… Я… как бы это выразиться… не знаю, конечно. Молодой был тогда, неопытный… – Он скрутил в рулон бумаги, которые все еще держал в руке, и с надеждой в голосе спросил: – Но вы-то, сэр, в ваши годы давно ведь ушли на покой?
– Ушел, но теперь вернусь! – твердо сказал Уиллбери. – Прощайте… Нет, до свидания в зале суда!..
– Ну, сэр… зачем же так? Я ведь человек маленький… подневольный… Как мне скажут…
Не найдя в Уиллбери сочувствия и не дождавшись ответа, он повернулся к своим «визгунам» и скомандовал:
– По коням… то есть по велосипедам!
И они умчались, как будто их и не было, а на палубе началось подлинное ликование и новое какао-питие.
А на палубе началось подлинное ликование…
Глава пятьдесят четвертая
Новоселье
На корабле-прачечной
На палубе с аппетитом допивали какао и доедали булочки; кто-то спустился вниз, чтобы переодеться, кто-то задремал на солнышке, Уиллбери же оставался задумчив, а Марджори грустна.
Подойдя к Артуру, стоявшему у борта, Уиллбери положил руку ему на плечо и негромко произнес:
– Твой дедушка, я вижу, очень устал и нездоров. Ему нужен хороший отдых, и Герберту тоже, я хочу предложить им обоим и тебе, конечно, поселиться в городе.
– Где? – спросил Артур.
– Разумеется, на земле, а не под землей. А ты помоги мне уговорить дедушку, если будет возражать. Ты ведь не против? Тебе нужно учиться, завести друзей…
– Хорошо, мистер Ниббл, я-то согласен…
Два дня после этого на корабле царили тишина и покой – все вроде бы отдыхали, прием белья в стирку временно прекратился. Ни полиция, ни кто-либо еще на корабль не заявлялись, ничем не грозили. Солнце стало чаще появляться на небе, а дождь вообще, казалось, позабыл о таком месте на земле, как Рэтбридж.
Артур в эти дни почти не отходил от деда и Герберта, слушал рассказы об их молодых годах, помогал деду прогуливаться по палубе и сходить на берег.
Артур в эти дни почти не отходил от деда и Герберта
На третий день Уиллбери попросил всех, кто на корабле, собраться после обеда в кают-компании для серьезного разговора. В назначенный час он и капитан уселись за большой гладильной доской, а вокруг разместились остальные – люди, крысы, тролли. На лицах и на одежде некоторых из них Артур с удивлением увидел следы краски. Откуда она взялась и зачем они покрасились? Может, мода такая?.. Артур не понял, но спрашивать не стал, тем более что Уиллбери уже начал говорить. Вот что он сказал:
– Дорогие друзья, я собрал всех, чтобы сделать несколько сообщений. За последние дни я первым делом побывал в городском суде, куда подал официальное заявление о пересмотре уголовного дела по обвинению мистера Вильяма Трабшоу, дедушки Артура, в убийстве, которого он не совершал, и мистера Герберта в уклонении от дачи показаний, от которых он не уклонялся, а, наоборот, хотел их дать и сделает это на днях во время судебного заседания. Кроме того, недавно я попросил Весельчака, Тома, Фиша, Титуса и кое-кого еще привести в порядок мою разоренную квартиру на первом этаже дома, а хозяйку дома комнаты второго этажа попросил тоже отремонтировать и сдать внаем мистеру Трабшоу с Артуром и мистеру Герберту. Если те согласятся, конечно.
– Спасибо за вашу заботу, сэр, – ответил дедушка Артура. – Только чем же мы заплатим?
– Об этом не беспокойтесь, – заверил Уиллбери. – Я уже подал судебный иск против тех, кто называли себя Сырной Гильдией, и они или те, кто их поддерживал, должны будут возместить ущерб, нанесенный вашему здоровью и общественному положению.
– И душе, – сказал Герберт.
«Я уже подал судебный иск, – сказал Уиллбери, – против тех, кто называл себя Сырной Гильдией»
– И душе, – подтвердил Уиллбери. – А пока суд да дело, – добавил он, – я постараюсь сам помочь вам, друзья.
Последние его слова потонули в гуле одобрительных возгласов, а у деда Артура, как уверяли потом некоторые присутствующие, на глазах появились слезы благодарности.
Но Уиллбери еще не закончил своей речи.
– Другой важный вопрос, – сказал он, – где теперь жить нашим друзьям-гномам? Ведь подземные галереи почти затоплены. У кого какие предложения?
Тут поднялась Марджори и пропищала:
– Все очень просто! На корабле есть паровая машина с насосом. Она откачает воду. Нужны только длинные шланги и трубы.
– Но куда ее откачивать? – спросил Том. – Не будем же мы заливать все улицы города водой, как недавно их залили сыром?
На этот вопрос Марджори ответить не смогла и призадумалась. Ей помог Весельчак.
– Я видел, – сказал он, – в других городах бывают такие места, где купаются и рыбу ловят. Почему бы и нам не устроить такое? Нальем воду…
– Куда? – спросила Марджори.
– В яму, которая осталась от Сырного Холла. Она очень большая, а дно у нее залеплено сыром, и вода никуда не уйдет.
– Прекрасно! – воскликнул Уиллбери. – Воистину, ум – хорошо, два – лучше, а пять или десять – еще лучше! Теперь остается, пожалуй, самый трудный вопрос: о росте. Вернее, о приросте. Все вы знаете, что многие знакомые и незнакомые нам существа уменьшены в размерах, а некоторые были проданы и превращены в домашние игрушки. Мы должны помочь им всем вернуться в прежнее состояние! Но как?.. Как это сделать? Откуда взять необходимый материал?
