Девятнадцатый и двадцатый день прошли в выслушивании нытья Хаусера о том, как ему скучно. «Джеймс Кэмерон» уже сильно углубился в неисследованные области гиперпространства, но гравитационных всплесков по-прежнему не возникало.
Деятельный, энергичный генерал просто не выдерживал этого блуждания вслепую. Если бы он знал, сколько именно еще ждать, было бы легче, но это постоянное напряжение, постоянное ожидание ключевого момента, понятия не имея, когда он наступит — через минуту, день или месяц… Хаусера это убивало.
А вот Троост лишний раз не дергался. Гораздо более терпеливый, он мог сутками сидеть в засаде. Мог сутками смотреть на неподвижный поплавок. Рано или поздно добыча все равно появится — и тогда уж Маартен Троост не оплошает.
Прошел двадцать первый день. За ним двадцать второй и двадцать третий. Начался двадцать четвертый. Троост продолжал работать в зоологическом отсеке, но особых забот у него не было. Это в экспедиции на конкретную планету заранее знаешь, для кого настраивать клетки. В свободном же поиске всякая предварительная подготовка бессмысленна — не факт ведь, что там вообще встретится какая-нибудь жизнь.
На двадцать пятый день экипаж праздновал День Единства. Шестьдесят четыре года назад, девятого февраля 2404 года, были окончательно стерты границы между государствами. По всей Солнечной Системе этот день отмечается салютами, парадами и карнавалами, но на борту звездолета, конечно, особого размаха не было. «Джеймс Кэмерон» произвел символический выстрел из гиперлучевой установки, а за обедом члены экипажа облачились в традиционные одежды своих далеких предков.
Троост легко отделался. Его предки, капские голландцы, были людьми скромными и непритязательными. Зверолов даже не стал вылезать из своего комбинезона, ограничившись мягкой широкополой шляпой с пером и пенковой трубкой с дымовым эффектом. Борода у него имелась собственная.
А вот капитану Ромен, чья генетическая линия уходила к народу гикуйу, пришлось натянуть какой-то сноп из пестрых тряпок, птичьих перьев и аляповатых бус. Троост даже заподозрил, что произошел сбой и репликатор синтезировал не традиционный костюм, а рандомный набор аксессуаров. Не верилось, что когда-то люди носили нечто подобное.
Хаусер в алом мундире британского кавалериста то и дело почесывался. Медная каска с пышным плюмажем натирала ему лысину, а из-за высоких ботфортов он не мог толком согнуть колени.
В очередной раз уронив каску, генерал шумно удивился, как можно было ходить и даже сражаться в столь неудобной униформе. Культуролог воодушевленно объяснил ему, что в этом костюме не ходили, а ездили верхом, для чего он вполне удобен. Хаусер заинтересовался, попросил объяснить подробнее и был несказанно поражен, узнав, что у высшего света тех времен было в обычае иметь разные костюмы для разных ситуаций. Для сна — пижама, для купания — халат, для курения — смокинг, для танцев — фрак, для верховой езды — тоже фрак, но уже другой. Люди переодевались по несколько раз на дню — к обеду, к ужину, к приему гостей, к выходу в свет…
— У них, наверное, было невероятно много свободного времени, — покачал головой Хаусер. — А вот этот платок зачем?
— Это галстук, — охотно ответил культуролог, вытаскивая оный из-под своего пиджака. — Его носили… хм… просто так. Происхождение галстука туманно, версий существует множество, но в одном все сходятся — какой-либо пользы в нем не было никогда. Это один из тех совершенно бессмысленных предметов, которые по неясной причине долгое время считались необходимыми атрибутами высшего света. Как тоги, корсеты, пудреные парики, туфли на высоких каблуках, наручные часы…
— Но от наручных часов польза была, и немалая, — возразил Троост. — До изобретения инфов.
— Разумеется, но я еще не закончил, — покачал головой культуролог. — Я имел в виду наручные часы уже после изобретения инфов. Точнее, не их самих, а их далеких предков — карманных телефонов, карманных компьютеров… Все они в числе прочих функций показывали время. Тем не менее были люди, которые носили на руке еще и часы.
— Зачем? — не понял Троост.
— Для украшения. Для обозначения статуса. Или просто по привычке, из консерватизма.
— Я знаю одного человека, который носит наручные часы, — флегматично произнес Хаусер. — Э… хотя нет, не знаю. Знал. Он уже умер.
— И кто же это был? — спросил культуролог.
— Наш инструктор по обращению с гравитационным оборудованием. В академии. Но это было еще в прошлом веке.
— На самом деле сейчас их снова начали носить, — добавил Троост. — Стиль ретро, некоторым нравится. Хотя чаще это не часы, а просто браслеты в виде часов.
— Да, верно, — согласился культуролог. — Мода — на редкость непредсказуемое явление. Никогда не знаешь, что и в какой момент будет считаться красивым.
— Вот усы никогда из моды не выйдут, — важно кивнул Хаусер, оглаживая свои пышные, пшеничного цвета усищи.
— И борода тоже, — дополнил Троост.
— Не, бороду ты сам носи, — отказался Хаусер.
Минул двадцать шестой день свободного поиска, и наступил двадцать седьмой. Вот он-то как раз и стал решающим.
Началось все за трапезой. По инфам экипажа прокатился звон виртуальной рынды, после чего все потянулись в столовую.
В каютах есть биорепликаторы, так что каждый может синтезировать себе еду сам. Тем не менее большинство предпочитает питаться в столовой. В компании веселее, да и кок порой может побаловать чем-нибудь особо деликатесным.
Хотя собственно готовкой кок почти не занимается. По его ведомству проходит организация питания, прием, содержание и хранение продуктов, наблюдение за биорепликаторами и рекомендации по индивидуальным диетам.
Сейчас вот он долго и пристально смотрел на Трооста, а потом начал ему выговаривать насчет злоупотребления мучным и жирным. Модифицированный желудок и оптимизированный обмен веществ — это замечательно, но меру все равно надо знать.
Поскольку сам кок имел почти шарообразную форму и постоянно держал ИГ-пояс на пятидесятипроцентном весе, прозвучало это несколько несправедливо. Тем не менее Троост пообещал принять рекомендацию во внимание.
И только он это сделал, как на визоре вспыхнул субэкран гравиуловителя. Болтавшийся до этого где-то на краю восприятия, он разросся, занял добрую четверть обзора и радостно замигал, возвещая о незарегистрированном гравитационном всплеске.
Про обед все сразу позабыли. Каждый член экипажа уставился на допреальный экран, видимый одному ему, но точно такой же, что и у всех остальных. Там истово колебалась волна, похожая на комплекс, отображающий систолу желудочков.
Звездная система!
Гиперлоцман тут же застыла с недоеденной сосиской во рту. Ее глаза превратились в пару бурлящих омутов — с такой скоростью там замелькали субэкраны.
Все остальные замерли в предвкушении. Кок попытался забрать у гиперлоцмана сосиску, чтобы та не подавилась, но не успел. Гиперлоцман очнулась, обвела окружающих ошалелым взглядом, в два приема дожевала свой обед и провозгласила:
