Согласно традиции Махаяны, Ашока жил через сто лет после Будды, согласно Тхераваде – спустя двести (ей вторят археологи). Как бы там ни было, примерно через 2500 лет широкое воздвижение ступ возобновилось благодаря преподобному Нитидацу Фудзии. Что совпало по времени с ахимсой, которую воплотил в жизнь Махатма Ганди. Фудзии-гурудзи начал строить ступы после того, как были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, призывая тем самым человечество совершить покаяние, подобно тому как царь Ашока раскаялся, дойдя до предела жестокости…
Точно такой же крутой поворот в сознании произошел у предка Ашоки царя Аджаташастру. Сначала он поддерживал самого яростного врага Будды – Девадатту, несколько раз пытавшегося убить Просветленного, но потом Аджаташастру стал последователем Будды и совершил много добрых дел. Примечательно, что династия Маурьев, которой принадлежали эти цари, правила Магадхой, где как раз расположена гора Гридхракута, а на ней Будда проповедовал Лотосовую сутру, что еще раз подтверждает связь Ашоки с этой сутрой.
Тэрасава-сэнсэй рассказал, как он вместе с другими монахами строил ступу на горе Даулигири двадцать пять лет назад. Нанимали около двадцати рабочих из местных за две рупии в день. Сперва выкопали яму для туалета и колодец глубиной двенадцать метров. Затем потребовалось всего пять месяцев, чтобы построить храм, и год – чтобы воздвигнуть ступу. Причина такой спешки заключалась в том, что хоть Сэнсэй тогда только-только принял монашество, однако преподобный Нитидацу Фудзии был уже очень преклонного возраста – 85 лет. Всем хотелось порадовать учителя до того, как он уйдет из жизни, и поэтому делали что-нибудь выдающееся к каждому его дню рождения. Кто мог знать, что учитель доживет до ста лет!
Тэрасава-сэнсэй раскритиковал ступу и храм: «Наспех построено. Мы боялись, они не простоят и двадцати лет». Действительно, эта ступа отличается от других Пагод Мира, возведенных нашим орденом, как детский рисунок от рисунка мастера. Не все в ней совершенно, кое-что кривовато, она похожа больше на летающую тарелку, чем на традиционную ступу. Но от этого она какая-то трогательная. И я уверен, что она простоит еще долго.
Сэнсэй поведал, как уже упоминавшийся мной его веселый наставник Сюгэй-сёнин при постройке ступы предложил поесть мяса, и все согласились, что мясо просто необходимо при такой тяжелой работе на жаре. Однако в Индии на монахов смотрят как на вегетарианцев. Поэтому Сюгэй-сёнин тайком раздобыл где-то телятины, и они съели ее ночью…
Статуи Будды, которые помещены в ниши по четырем сторонам ступы, изготовлены, против обыкновения, не из золоченого пластика, а из камня. Эти тяжелые изваяния поднимали на гору вручную, на самодельных лебедках. Бхупанешвар издавна славился мастерами по камню. Они, однако, уплыли отсюда в Индонезию и Камбоджу, после того как в XIII—XV веках буддизм был вытеснен индуизмом. Поэтому здесь сохранился обычай: женщины улюлюкают, повернувшись к морю, как делали это в тоске оставшиеся тут жены мастеров…
Когда строилась ступа, преподобный Нитидацу Фудзии жил здесь много месяцев и читал монахам долгие лекции после церемоний, иногда аж по два часа. Это было очень важное, интенсивное обучение. Весь день – тяжелый физический труд, вечером – проповеди учителя. Тэрасава-сэнсэй говорит, что, как ни странно, он никогда не засыпал на них. Даже успевал еще читать книги, которые Нитидацу Фудзии специально привез тогда: всего Нитирэна, Махапаринирвана-сутру
[81]
и трактат Нагарджуны «Махапраджняпарамита-шастра»
[82]
.
Все это оказалось возможным, разумеется, благодаря строгой монастырской дисциплине: фиксированное время утренних и вечерних служб, а также завтрака, обеда и ужина. Каждую неделю сменялся дежурный на кухне.
8 ноября был день открытия ступы, но мы в то время только ехали сюда. Спали опять как попало. Я едва отошел после поезда, однако после вечерней церемонии смог, как мне показалось, неплохо переводить с английского проповедь Сэнсэя (ведь обычно переводивший Сергей остался в Мадурае). Но, по мнению Жени, у меня далеко не все получалось. Он поправлял меня, а после церемонии смеялся над ошибками. Действительно, он хорошо знает английский язык, но Сэнсэй почему-то именно меня попросил переводить. Впрочем, мое уязвленное самолюбие – это полнейшая чепуха!
Во время вечерней церемонии сначала мы совершили молитву перед ступой. После этого молодой индус обратился к Тэрасаве-сэнсэю: «Я нахожусь здесь постоянно, каждый день провожу службы. Мне нужно побриться». Это был первый индус, у меня на глазах попросивший посвящение.
За храмом присматривают миряне: два молодых человека и два постарше, одного из которых Сэнсэй помнит по 1971—1973 годам: он и тогда помогал. А другой юноша говорит, что бывает здесь каждый день, приняв «эстафету» от нескольких своих братьев, младший из которых начинал ежедневно приходить сюда после того, как старший женился. Но он самый младший брат, и некому сменить его, да и жениться он не хочет. «А то бы сыновья сменили», – смеемся мы вместе с ним.
Сэнсэй хочет повидаться со многими другими индусами, помогавшими строить храм и ступу: «Они теперь стали папами и мамами, бабушками и дедушками».
Оказывается, сегодня здесь празднуют индийский Новый год, в каждом штате он празднуется в разное время. В индуистском храме на горе неподалеку от ступы весь вечер стреляют хлопушки. (Кстати, на индуистских храмах развевается красный флаг.) У нас во дворе индийские упасаки тоже отмечали праздник. Аж уши позакладывало!
11 ноября 1996 г. Утро туманное необыкновенно красиво. С холма, на который мы поднялись, чтобы провести службу у ступы, вся долина кажется утонувшей в снегу. Ощущаешь себя в облаках, на небе. Будто не туман опустился на землю, а наоборот, земля поднялась на райские высоты…
Появляется солнце, удивительно молодое, свежее после купания в этом молоке. Какое-то бесстыжее даже.
Мы встретили его привычным «Увещеванием Хатиману», призывая помочь возвращению Дхармы из Японии в Индию.
Тэрасава-сэнсэй рассказал, что эта ступа на холме Даулигири – самая большая Пагода Мира, построенная орденом Ниппондзан Мёходзи
[83]
. Она выполнена в наиболее традиционном дизайне. В соответствии с тем, что мы видели в Санчи (ступа царя Ашоки сохранилась там лучше всего и является поэтому образцом традиционной индийской ступы), эту пагоду увенчивают каменные зонты. А на вершине ступы под ними – невидимое снизу сидение и стопы Будды. В отличие от других ступ, шарира помещена не внутрь, на дно, а находится на вершине. Ступу опоясывает множество каменных барельефов, повествующих об эпизодах из жизни не только Будды, но и Ашоки. Вот царь Магадхи Бимбисара дарит общине Будды бамбуковый лес; вот царевич Сиддхартха покидает дворец, а боги приветствуют и направляют его; вот боги просят его, обретшего Просветление, вращать Колесо Дхармы, проповедовать Учение. А вот Ашока, застывший в раскаянии над полем битвы; и слоны с шарирой Будды, рассылаемые Ашокой по всему свету. Я бы назвал эту пагоду самой индийской из всех ступ ордена. На ней нет даже японских иероглифов «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё». Но сам их дух заключен в ступе.
