– Что он поймет?
– Когда мы с профессором познакомились, я еще работала в «скорой»…
История десятилетней давности всплывала в ее памяти всякий раз, когда она задумывалась, скольким обязана Кавецкому, кем он для нее был. Не только профессор, не только любимый учитель, но и символ.
…В ту ночь бригаду Клары вызвали к ребенку, у которого был сильный жар. Обыкновенная квартира в многоэтажном доме. Измученные переживаниями родители светловолосого мальчугана четырех-пяти лет, кричащего от боли.
– Пани доктор, днем он спал, все было в порядке, а ночью вдруг жар, сынок держится за ухо, – паниковала мать.
Из соседней комнаты донесся металлический лязг и детский крик.
– Это его братишка. Пойди, успокой его, – попросила женщина мужа.
– А с братишкой все в порядке? – Клару обеспокоили крики другого ребенка за стеной.
Отец вошел в комнату мальчиков, разделенную вместо перегородки железной решеткой. На решетке, уцепившись за нее руками, висел точно такой же мальчик.
– Мы вынуждены были их разделить, не справляемся, они просто бешеные, – объяснила выглядевшая действительно вконец измученной мать.
– У них синдром гиперактивности и дефицита внимания, у обоих, – оправдываясь, сказал отец.
Запертый близнец прыгал на решетку, сотрясая ее для пущего эффекта.
– Они друг другу спать не давали, швырялись чем попало, поэтому мы и поставили решетку, но за всем ведь не уследишь. Я все у них отобрала, так они дерьмом стали швыряться через решетку, – рассказывала женщина, качая на руках больного сына.
– Калом, – стыдливо поправил ее муж.
– Каким, к черту, калом, у них дичайший понос был! Скажите, пани доктор, то, что у него, – опасно? Заразно?
Клара внимательно осмотрела мальчика, заглянула ему в ухо, посветив фонариком.
– А он ничего туда не засовывал? – спросила она, заметив нечто странное. – Бусинки, пластилин? – Что-то пристало к барабанной перепонке мальчугана, и Кларе не удавалось это «что-то» извлечь.
– За всем не уследишь, – повторила женщина, – но, кажется, нет… Сам скажи пани, – подтолкнула она ребенка.
– Не-ет, – заплакал тот.
– Я должна его забрать, – сказала Клара. – Не беспокойтесь, ничего заразного. Мы отвезем его в ЛОР-отделение.
Утром, под конец дежурства, Клара получила от отоларингологов подарок: завернутое в марлевый лоскуток зернышко гороха. В ухе ребенка, в тепле и влаге, оно проросло и выпустило маленький росточек. Осматривая ухо, она пыталась вытащить этот росточек пинцетом, но у нее не получилось. Здесь же, среди бесконечных страданий и тяжелых запахов, проросшее зернышко казалось волшебством из иного мира и доказательством жизнестойкости окружающего. Клара инстинктивно поднесла его к окну, за которым уже всходило солнце. В этот момент и застал ее профессор Кавецкий.
– Смотрите, это проросло в ухе ребенка, – показала она ему горошину. – Престранно, не так ли?
– Невероятно! – пришел в восторг профессор. – Вначале будут трудности, но знак очень хороший.
– Вы о чем, пан профессор?
– Есть у китайцев такая мудрая книга – «И-Цзин». Там сказано, что росток – добрый предвестник нового. Нет, я не настаиваю – я просто напоминаю вам о моем предложении.
Клара умолкла и взглянула на Яцека, который уставился куда-то в пространство.
– На следующий день я приняла решение перейти из «скорой» к Кавецкому, – добавила Клара. – Эй, ты меня вообще слушаешь?!
Ветер неожиданно резко усилился, вздымая пыль с рыхлых земляных холмиков.
– Я хранила эту горошинку – на память.
– И только что ты ее посадила? – Он снял полотняный пиджак и накрыл им свою и Кларину головы.
Вихревой ветер мешал упасть первым тяжелым каплям дождя. Бесчинствуя, он поднимал в воздух венки, парчовые ленты, вазы и цветочные горшки.
Клара и Яцек подбежали к небольшому кабриолету, который медленно двигался по главной аллее. Автомобильчик забрасывало кладбищенской атрибутикой, и поездка в нем напоминала экскурсию по городку кошмаров. Пестрый мусор с надгробий завис примерно в метре над землей.
– Тайфун! – крикнул водитель и прибавил скорость.
– Тьфу! – плюнул могильщик, сидящий в углу кабриолета, когда ветер вырвал у него изо рта сигарету. – Эдак скоро все будем под землей прятаться, – с веселым азартом выкрикнул он, крепче обхватывая двумя руками свою лопату.
Придя домой, Клара принялась вымывать песок из волос. Окуная голову в ванну, чтобы сполоснуть пену, она вдруг подумала: трудно ли утопиться? «А те, что надевают на голову целлофановый пакет, – почему не срывают его в последний момент, когда включается инстинкт самосохранения? Самоубийство внезапно только для тех, кто остается. Ведь самоубийца иногда планируя свой уход месяцами, умирает медленно. Импульсивные, неожиданные самоубийства случаются редко. С чего бы человеку, у которого никогда не было тяги к суициду, вдруг непонятно почему стрелять в себя или прыгать в окно? Только что попрощался с товарищем после приятного ужина, смеялся, строил планы на выходные… и вдруг – конец. Без предпосылок и симптомов. Быть может, это какая-то катастрофа мозга, как инфаркт – катастрофа сердца?»
Клара погрузила ладонь в пену. «Почему я об этом думаю? После кладбища?… Профессор умер, но он прожил хорошую жизнь… Нет-нет, это не из-за него. Это из-за Яцека».
Яцек притворялся – притворялся веселым, притворялся здоровым. А Клара чувствовала его печаль, ощущала ее, даже будучи далеко, в дороге. Она доносилась до нее откуда-то из глубины, из-под каких-то его вроде бы малозначащих слов – будто подводные роптания китов, разносящиеся в океанах на тысячи километров. Кажется, собаки тоже улавливают инфразвуки – даже те, которые посылает смерть из, казалось бы, полного безмолвия. Потому и воют псы, предупреждая людей о скором ее приходе.
– Можно? – Яцек вошел в ванную.
Он писал сидя – не любил стоять и нюхать собственную мочу.
– Ты уже ложишься спать? – Клара взяла фен.
Яцек выглядел утомленным – покрасневшие глаза, впалые щеки.
– Еще посмотрю телевизор. Хочу устать как следует, а то все просыпаюсь по ночам.
Клара коснулась шеи мужа, нащупала точку, отвечающую за снятие напряжения, погладила. Если воткнуть сюда иглу, мышцы расслабляются, мысли начинают сонно липнуть одна к другой.
– Три иголки – и ты спишь, – предложила она.
– Нет, – отодвинулся он, – это не действует. В последний раз мне не помогло.
– Не действует? Это невозможно.
– Ну, я не хочу.
Он избегал ее взгляда, прикосновения. Сел в кресло перед телевизором и, несмотря на жару, завернулся в одеяло, словно в защитный кокон.
