Одновременная судорога безмолвного оргазма – и Яцек вжался в Клару, испытывая лишь желание поскорее заснуть. Но заснуть ему не удалось.
В четыре утра зазвонил телефон. Яцек приложил трубку к уху Клары, но та не пошевелилась.
– Клара, – тронул он ее неподвижное плечо. – Иоанна рожает.
– Что? Рожает? В такую бурю? – Клара все еще не могла высвободиться из объятий сна. – Ой… да-да, сейчас. – Она ведь обещала обезболить.
– Я тебя отвезу, – потянулся Яцек за брюками.
– Не надо, ты спи. У нее уже схватки, я могу и не успеть. Скажи мне только, где припарковаться.
– Без проблем, карточка в «бардачке» возле руля, заезжай на парковку для персонала… Кстати, в какой она больнице?
– В частной клинике, в той, где она всегда рожает. – Клара набросила платье, натянула свитер. – На тамошней парковке вечно нет места… проклятье.
– Всегда? Иоанна всегда там рожает? У нее что, абонемент?
– А ты завидуешь?
– Тебе было хорошо этой ночью?
– Как и всегда. У меня ведь тоже абонемент… на тебя. – Она чмокнула его ладонь, пропахшую ее телом.
Яцек все еще улыбался. Кларе хотелось, чтобы эта улыбка задержалась на его лице как можно дольше, сменив повседневное выражение застывшего равнодушия.
– Ты забыла. – Он подал ей кожаный сундучок, унаследованный от Кавецкого.
– Да я же не в кабинет, а в больницу. – Она взяла маленькую сумочку с китайской коробкой одноразовых иголок.
Перед родильным залом Марек в галстуке и зеленом халате, накинутом на костюм, пил кофе, нервно покусывая стаканчик и оставляя следы зубов на молочно-белом пластике.
– В котором часу это началось? – Клара торопливо надевала на туфли бахилы.
– Давно. – Он снова прикусил стаканчик. – Что-то там заклинило… должно расшириться, но не расширяется.
Марек всегда поражал Клару своей манерой описывать все, что он видел и чувствовал, в технических терминах. Она полагала, что он ошибся в выборе профессии: ему следовало бы идти в политехнический, а не историю изучать. После защиты диплома он никогда не работал по профессии, вклинившись в редакцию газеты правого направления. Газета оказалась логовом будущих политических талантов. Многие дружки Марека уже заняли государственные посты.
С Иоанной была только акушерка – пятидесятилетняя женщина, настолько опрятная, что казалась полинявшей.
Она сидела на табурете между расставленными ногами роженицы.
– О, наконец-то! Иди ко мне, иди ко мне. – Иоанна оперлась на локоть и выглянула из-за собственного огромного живота. – Это моя лучшая подруга Клара, я вам о ней говорила, – кивнула она акушерке.
Волосы Иоанны, забранные в хвостик, и пигментные пятна на лице, напоминавшие веснушки, делали ее похожей на девочку-подростка, которая вспотела от игры в пляжный волейбол и спрятала мяч под коротенькое платье.
– Сделай же что-нибудь, а то я сойду с ума, – попросила она Клару.
– Не нужно нервничать. – Внимание акушерки по-прежнему было приковано к промежности Иоанны. – Подождем и родим.
– Мне дали стимулятор – и ничего! – Иоанна подняла руку с прикрепленной капельницей.
– То есть – ничего? – Клара разворачивала рулоны кардиограмм.
– Не раскрывается шейка матки, я массирую, это должно помочь, – уточнила акушерка, двигая пальцами глубоко во влагалище Иоанны.
– Пани Аня массирует уже два часа, ни в какой другой больнице мне бы этого делать не стали. – Иоанна вновь схватила маску ингалятора.
Всемогущая Иоанна, повелительница Космоса, которая с одинаковым энтузиазмом трепала по плечу и таксистов, и директоров, чтобы и те и другие выполняли ее желания, – эта самая Иоанна лежала словно побежденная. Ее босые ноги застряли в железных гинекологических стременах – этих старательно отполированных силках для таких женщин, как она. Но роды, как правило, длятся недолго, далее роды с осложнениями, а вот семейная ловушка – это на многие годы.
Сейчас Иоанна посасывала веселящий газ и, находясь под легкой анестезией, тем не менее умудрялась комментировать происходящее вокруг нее:
– Когда я рожала Михася, все было в порядке, всего один час – и готово. А ведь это уже третий ребенок, роды должны быть легче. Посмотри, может, со мной что-то не так? – шепнула она Кларе.
– Я сейчас вернусь. – Клара собиралась зайти к врачу.
– Нет, нет, сперва обезболивание, – запротестовала из-под маски Иоанна.
– Я должна кое – что согласовать, – успокоила ее Клара. Вскоре она вернулась и проспиртованной ватой протерла Иоанне вспотевшую шею.
– Терпеть можешь? Очень больно? – сочувственно спросила она, выкладывая иглы.
– Блядь… блядь… – повторяла Иоанна – шепотом, чтобы не оскорбить акушерку с деревянным крестиком на груди.
Клара видела, как подрагивает лицо Иоанны и пот смешивается со слезами. Она вдруг вспомнила, как когда-то, будучи еще студенткой первого курса, сломала в горах руку, но нашла в себе силы и самостоятельно добралась до турбазы; тогда на ее лице было точно такое же сосредоточенное выражение.
– Клара, это не лучший выход в данной ситуации, – услышала она за спиной голос Марека.
– В какой ситуации? В твоей или в моей? – простонала Иоанна.
– Я не знаю, что на это скажут врачи, – встал он между женой и Кларой.
– Э-эх, здесь и не такие чудеса бывают, – отозвалась акушерка, не переставая массировать. – И в воде рожают, и колдунов с колоколами приводят, в общем, кто что хочет, то и делает. Акупунктура вполне может помочь. Пани Иоася полежит еще немножечко.
– Марек, я тоже врач и ничего не делаю без согласования с гинекологом. Но знаешь что… Разберитесь-ка сначала между собой, – отодвинулась Клара в сторону.
– Пусик!.. – У Иоанны не было желания вступать в дискуссию. Вместо этого она глубоко вдохнула и стала стонать еще громче.
На это у Марека не было никаких аргументов.
– Да делайте, что хотите, – сдался он. В его голосе слышалось плохо скрываемое облегчение. – Я рядом, если что, звоните. – У дверей он принялся высвобождаться из рукавов и завязок зеленого халата.
Между женщинами воцарилась гармония сотрудничества. Полненькая акушерка точными и нежными пальцами касалась самых интимных уголков обнаженного тела Иоанны. Клара подкручивала иглы на этом, разгоряченном от усилий теле. Она никогда не принимала родов, только однажды, во время прохождения практики, наблюдала их. У нее остался в памяти абзац из учебника: там говорилось, что необходимо ждать, пока расширится родовой канал и разойдутся тазовые кости… Раздвинется скелет, опора смерти, уступая мягкому натиску жизни.
– О Езус… так лучше, почти ничего уже не чувствую, – вздохнула Иоанна. – Мой сыночек тоже настрадается. – Она погладила свой пупок, похожий на пробку, сдерживающую напряжение живота.
