Новая коробка – еще книги. В самом низу – папка с газетами и журналами. Фредрика отметила, что Ребекка Тролле любила порядок. При ближайшем рассмотрении оказалось, что стопки книг рассортированы по авторам в алфавитном порядке. Вряд ли те, кто упаковывал ее вещи, стал бы заниматься такой сортировкой: должно быть, так они стояли на полках. Фредрика, всегда много читавшая, почувствовала внутреннее родство с Ребеккой.
Теперь она взялась за новую пирамиду коробок, сокрушаясь, что они никак не помечены. В верхней лежала кухонная утварь, в следующей – обувь. Карманный фонарик скатился на пол и начал мигать; Фредрика нервно потрясла его. Без света здесь просто делать нечего. С облегчением убедившись, что фонарик благополучно пережил падение, она стала рыться дальше. При виде обуви ей сделалось совсем нехорошо, будто она подошла к Ребекке слишком близко. Это было такое личное, интимное – вся обувь оказалась ношеная. С сомнением она достала розовые туфли на высоком каблуке. Когда, в какой ситуации такие надевают? Решительно положив туфли обратно в коробку, Фредрика взялась за следующую.
Записи. Сердце Фредрики забилось сильнее, она взяла фонарик в руку, чтобы лучше видеть. Блокноты, папки, переплетенная записная книжка. Наклонив коробку, Фредрика вывалила все содержимое на пол. Затем уселась по-турецки и начала перебирать. Пол в гараже был холодный, Фредрика достала какую-то книгу и подложила под себя.
Два блокнота были мелко исписаны, – судя по всему, это конспекты лекций. Страница за страницей четким почерком Ребекка записывала рассуждения, совершенно вырванные из контекста и непонятные для непосвященного читателя. Тяжеловесные формулировки о значении Сельмы Лагерлёф для развития всей шведской женской литературы, пересказанные в нескольких предложениях.
Отложив блокноты, Фредрика открыла переплетенную записную книжку. «Теа Альдрин: упущенная Нобелевская премия», – написала Ребекка на первом листе.
Теа Альдрин. Имя вызвало воспоминания, от которых Фредрику словно накрыло теплой волной. В детстве она обожала книги Теа Альдрин об ангелочке Дисии. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что издательство перестало выпускать эти книги – ответили, что на них нет спроса. Если надо, стоит поискать в библиотеке или в букинистическом магазине.
«Абсурд», – подумала тогда Фредрика и заподозрила, что отказ издательства печатать новые тиражи, скорее, отражает их нежелание иметь дело с писательницей. Историю жизни Теа Альдрин Фредрика знала лишь в общих чертах. Ее судьба то и дело давала повод к газетным публикациям на целый разворот под заголовком «Незабываемые преступления». Теа Альдрин была осуждена на пожизненное заключение за убийство бывшего мужа; кроме того, полиция подозревала ее в убийстве сына-подростка, который пропал еще в восьмидесятые годы. Поговаривали также, что она является автором двух вульгарных и жестоких романов, опубликованных под псевдонимом еще в семидесятые. Чем теперь занимается писательница, Фредрика понятия не имела. Слышала только краем уха, что в девяностые годы ту помиловали и освободили.
Но Ребекка знала куда больше. Судя по ее запискам, в исследовании жизни писательницы она зашла гораздо дальше. Как высказался по этому поводу Алекс? Что Ребекка писала дипломную работу о старой детской писательнице. Которой многие газеты предсказывали когда-то, что она станет первым детским писателем, получившим Нобелевскую премию по литературе. Фредрика быстро перелистала записную книжку. Ее она намеревалась взять с собой и более подробно изучить в спокойной обстановке.
В папках хранились копии множества статей о судьбе Теа Альдрин. Статьи были написаны под самыми разными углами зрения. Феминистские литературные критики утверждали, что интерес к творчеству Теа Альдрин никогда бы не остыл, будь она мужчиной. Более традиционные исследователи придерживались мнения, что ее произведения не привлекли бы такого внимания, не будь она скандальной личностью, покушающейся на главные ценности, принятые в шестидесятые годы.
Отыскав полиэтиленовый пакет, Фредрика стала складывать в него папки и заметки. Однако никакого черновика дипломной работы она так и не нашла, что немного рассердило ее. Судя по всему, работа так и не была закончена, поэтому вероятность того, что в университете хранится копия, была почти равна нулю.
Взявшись за две последние коробки, сначала Фредрика обнаружила сувениры и фотоальбомы. Конечно, ее коллеги уже перелистали альбомы и сочли их не представляющими интереса, однако она не могла устоять перед искушением заглянуть в них. На снимках были изображены разные люди и места, которых она не знала. Надо не забыть напомнить тете Ребекки об этих альбомах, – возможно, фотографии важны для семьи.
Положив их обратно в коробку, она открыла последнюю: еще бумаги и на самом дне две дискеты. Видимо, у Ребекки был старый компьютер. Странно, что полиция их не забрала. Или же их изучили и вернули родственникам. Решительно достав дискеты, Фредрика стала их рассматривать. На одной было написано «Диплом», на другой – «Ангелы-хранители».
Обе дискеты она опустила в свой пакет.
Среди бумаг лежало множество университетских информационных писем и брошюр. «Добро пожаловать на кафедру литературоведения» – было написано на обложке одной из них. Фредрику охватила настоящая ностальгия, когда она перелистала ее и прочла о порядках на кафедре. Где-то в середине брошюры она остановилась – глаз зацепился за призыв к студентам: «Еще не решил, чем заняться после окончания учебы? Зайди к нам и получи информацию о сети кураторов „Альфа“!»
Объявление было подписано студенческим советом.
Эта сеть кураторов постоянно напоминала о себе. Но теперь у нее появилось название – «Альфа». Фредрика знала об этом феномене, знала и то, что далеко не все студенты, заинтересовавшиеся программой, получали личного куратора. Обычно вопрос рассматривался исходя из профиля и установок студента. Алекс утверждал, что куратором Ребекки являлся финансист Вальтер Лунд. Человек, приехавший в Швецию из соседней Норвегии и сделавший головокружительную карьеру в огромном концерне Аксбергера. Но как это получилось? Как студентка, изучавшая литературоведение, могла заполучить в кураторы самого Вальтера Лунда?
Перелистав брошюру, Фредрика решила заняться этим вопросом вплотную. На последней странице имелся список сотрудников кафедры и их контактные данные. Имя научного руководителя Густава Шёё было обведено красным фломастером.
А рядом – еще одно имя, написанное от руки тем же красным фломастером:
«Спенсер Лагергрен, кафедра литературоведения, Упсальский университет».
Красное кольцо ударило Фредрике в глаза – по телу разлилась слабость.
Не успев подумать, что делает, она свернула брошюру вчетверо и засунула в карман куртки. Остальные материалы, которые намеревалась взять с собой, сложила в полиэтиленовый пакет. Затем погасила фонарик и пошла обратно в дом.
– Я закончила, – сказала она тетке Ребекки. – Я хотела бы взять это с собой, если не возражаете.
Она показала ей пакет, чувствуя, как брошюра жжет карман. Дышать было трудно.
