Прилагаю ещё кое-что представляющее интерес: обратите внимание на даты — 1, 11 и 15 сентября, — когда «Струанз» должна будет платить по векселям (подписанным моим отцом) компании «Тода шиппинг» за новые супербалкеры. Денег, чтобы заплатить по ним, у «Струанз» нет.
Далее: что касается вопроса мистера Чолока относительно позиции моего отца в случае приобретения контрольного пакета или борьбы за доверенности акционеров при выборах директоров. Его можно нейтрализовать. Прилагаемые фотокопии — лишь часть того, чем я располагаю. Они подтверждают очень тесные отношения отца с Белым Порошком Ли и его родственником У Санфаном, известным ещё как Четырехпалый У, с начала пятидесятых, а также тот факт, что эти трое совместно владеют — на сегодняшний день тоже — риэлторской фирмой, двумя судоходными компаниями и имеют общие торговые интересы в Бангкоке. Хотя сегодня Белый Порошок и Четырехпалый У выдают себя за уважаемых бизнесменов, работающих на рынке недвижимости, и состоятельных судовладельцев, все прекрасно знают, что они многие годы успешно занимались пиратством и контрабандой. Более того, среди китайцев ходят упорные слухи, что эти двое — Великие Драконы в торговле опиумом. Если контакты моего отца с ними получат публичную огласку, это навсегда лишит его репутации, разорвет те самые тесные связи, которые он поддерживает со «Струанз» и всеми другими существующими на сегодняшний день хонгами, и, что самое главное, поставит жирный крест на его надеждах получить рыцарское звание, о чем он мечтает больше всего. Одной угрозы предать огласке его сомнительные деловые операции будет достаточно, чтобы нейтрализовать отца. И даже сделать его союзником. Конечно, я понимаю, что эти и другие имеющиеся у меня бумаги нуждаются в дополнительном документальном подтверждении, чтобы суд признал их доказательствами, имеющими юридическую силу, но их у меня уже полно, и они спрятаны в надежном месте…
Филлип Чэнь вспомнил, как, охваченный паникой, лихорадочно искал другие документы, а внутри все кричало, что у его сына не может быть столько тайных сведений, что он не может иметь балансы за те годы, когда компания «Струанз» ещё не была акционерным обществом, что он не может знать о Четырехпалом У и других секретах.
«О боги, это же почти все, что известно мне самому. Даже Диана не знает и половины! Что ещё пронюхал Джон, что ещё он рассказал этому американцу?»
Вне себя от переживаний, он обшарил каждый конверт, но больше ничего не нашел.
— У него где-то должна быть ещё одна ячейка — или сейф, — пробормотал Филлип вслух, уже почти утратив способность соображать.
В бешенстве он запихнул бумаги в кейс, надеясь найти ответы на свои вопросы при более тщательном изучении документов, захлопнул ячейку и запер её. Но, поразмыслив, тут же отпер. Вытащив изящный поддон, Филлип перевернул его. К днищу были прикреплены скотчем два ключа. Один — от банковской ячейки с аккуратно подписанным номером. На другой он уставился как парализованный. Это был ключ от его собственного сейфа в доме на вершине холма. Он мог поклясться жизнью, что единственный существующий ключ — тот, что он всегда носил на шее, с которым никогда не расставался — с тех пор, как получил его от умирающего отца шестнадцать лет назад.
— О-хо, — сказал он вслух, снова вне себя от ярости.
— Что с тобой? — удивился Данросс. — Может, бренди?
— Нет-нет, спасибо, — дрожащим голосом произнес Филлип Чэнь, вернувшись в настоящее.
Он через силу собрался с мыслями и пристально смотрел на тайбаня, понимая, что должен все ему рассказать. Но не осмеливался. Он не посмеет сделать этого, пока не узнает, сколько всего секретов похищено. И даже тогда не посмеет. Многие сделки без труда могли быть неправильно истолкованы властями, другие грозили поставить компанию в крайне неловкое положение и привести к судебному разбирательству — возбуждению гражданских, если не уголовных дел. «Это дурацкое английское право, — яростно думал он. — Какая глупость — один закон для всех! Почему было не составить один для богатых, а другой для бедных? Иначе зачем тогда вся эта работа? Зачем надрываться, рисковать, выстраивать схемы, чтобы стать богатым?» Помимо всего прочего он должен был признаться Данроссу, что годами доверял секреты «Струанз» бумаге, как делал его отец до него. Балансы, акции и прочее не подлежащее разглашению, очень-очень тайные и личные семейные дела, связанные с контрабандой и взятками. Он понимал: бессмысленно говорить, что это делалось для защиты, для защиты дома. Да, скажет тайбань, и будет прав, это делалось для защиты дома, но не Благородного Дома, а дома Чэнь. И совершенно справедливо обратит на него, Филлипа, и на весь его род свой гнев. И в этой гибельной борьбе со «Струанз» он, Филлип, обречен на поражение. Об этом позаботился Дирк Струан, составляя свое завещание. Все, что выстраивалось почти целое столетие, исчезнет.
«Слава всем богам, что не все было в этом сейфе, — лихорадочно думал Филлип. — Слава всем богам, что другие вещи зарыты глубоко».
И тут перед глазами вдруг появились слова из первого письма его сына: «Добавьте к этим фотокопиям то другое, о чем я говорил…»
Он побледнел и, пошатываясь, встал.
— Прошу извинить меня, тайбань… я… я, пожалуй, распрощаюсь. Я только найду Диану и я… я… спасибо, до свидания. — И он торопливо направился в дом.
Пораженный Данросс смотрел ему вслед.
— О, Кейси, — сказала Пенелопа, — разрешите представить вам Кэтрин Гэваллан. Кэтрин — сестра Иэна.
— Привет! — улыбнулась Кейси: Кэтрин сразу ей понравилась. Они были в одной из прихожих на первом этаже среди других дам, которые разговаривали, поправляли макияж или стояли в очереди в расположенную рядом дамскую комнату. Помещение было просторное, удобное, с зеркалами. — У вас одинаковые глаза. Легко угадывается фамильное сходство, — проговорила она. — Он настоящий мужчина, верно?
— Да, мы тоже так считаем, — с готовностью улыбнулась Кэтрин. Ей было тридцать восемь, привлекательная, милый шотландский акцент, длинное шелковое платье в цветочек по последней моде. — Эти перебои с водой так докучают, верно?
— Да. Должно быть, вам тут не просто приходится с детьми.
— Что вы, cherie
[101]
, дети это просто обожают, — откликнулась Сюзанна де Вилль, элегантная женщина, говорившая с легким французским акцентом. Ей было около пятидесяти. — Как тут настоять, чтобы они мылись каждый вечер?
— С моими двоими такая же история, — улыбнулась Кэтрин. — Перебои с водой досаждают нам, родителям, а им, похоже, и дела до них нет. Хотя это такая беда, когда пытаешься вести хозяйство в доме.
— Господи, я это просто ненавижу! — сказала Пенелопа. — Это лето — сущий кошмар. Сегодня вечером ещё повезло, обычно с нас уже пот лил бы градом! — Она поправляла у зеркала макияж. — Жду не дождусь следующего месяца. Кэтрин. Я тебе говорила, что мы собираемся в отпуск домой на пару недель? Во всяком случае, я. Иэн обещал тоже поехать, но с ним никогда ничего не знаешь.
