Глава 19
Я с трудом очухивался от жуткой фантасмагории, которую мне пришлось пережить за последние несколько часов. Все испытанное мною было так ярко и красочно, так реально и убедительно, что никоим образом нельзя было принять это за обычный ночной кошмар. Меня не покидало чувство, что я побывал в какой-то иной реальности, отличной от обычного мира. Словно кто-то внутри (или снаружи? — трудно сказать) специально для меня прокручивал этот страшный фильм, усиленный всеми возможными эффектами присутствия. «Что это было, черт побери? — вопрошал я себя снова и снова. — Может, у меня начался бред, умственное расстройство?» Но причин тому не было, и я, в общем-то, всегда считал, что нервная система у меня довольно крепкая.
«А может быть, это Лысая гора оказывает на психику такое влияние?» — подумал я, вспомнив про взбесившийся компас, загадочный туман и все, что мне довелось ранее слышать насчет горы. «Возможно, здесь какие-нибудь переменные электромагнитные поля или излучения? Или она выделяет какой-нибудь одурманивающий газ?»
Я попытался вытащить из памяти все свои знания по физике и химии. Все, чему меня учили в школе и вузе, не очень согласовывалось с происходящим. Самое правдоподобное предположение, какое можно было сделать: гора каким-то необъяснимым образом инициирует восприятие чего-то другого. Но каким образом и чего «другого» — на этот счет можно было только фантазировать.
Потом я предположил, что и сейчас пока еще проснулся не окончательно. Но все вокруг: гора и раскинувшаяся вокруг нее необозримая зеленая даль, безоблачное небо и утренний восход, легкий свежий ветерок, весь окружающий мир — неопровержимо свидетельствовали о том, что я нахожусь в реальной действительности. Я посмотрел на левое запястье — часы и компас были на месте; было около девяти утра. Получалось, что всю эту адскую круговерть я пережил за семь, ну, максимум, восемь часов, в то время как у меня было ощущение, что она продолжалась три дня.
В голову пришла мысль о том, чтобы проверить, был ли это сон. Надо только осмотреть свои вещи.
Я поднял с земли двустволку. Гильзы патронов в обоих стволах были пустыми. Значит, все-таки я стрелял наяву, а не во сне! Но тут я вспомнил, что в поисках Виталия я действительно палил в воздух. Может, я потом забыл перезарядить ружье? Но ведь вроде бы вставлял новые патроны перед сном! Точно этого я вспомнить никак не мог. В голове все путалось.
Вдруг меня осенило: у меня еще была ракетница! Я схватился за ремень. Но там болталась только одинокая карабинная застежка. Ракетницы не было. Может, она случайно отцепилась и потерялась? Я обшарил всю местность в радиусе десяти метров от места своего ночлега. Но ни ракетницы, ни отстрелянных гильз от патронов для нее не нашел.
Тогда я решил осмотреть свою одежду. Если все осталось на месте таким, как было накануне, можно не переживать. Одежда и вправду была сухая, только на сапогах была пыль — ни земли, ни глины. Я стал понемногу успокаиваться. Наверное, ракетницу я все-таки потерял раньше, и она валяется где-нибудь на плато. Да и черт с ней, решил я. Не обшаривать же из-за какой-то ракетницы всю Лысую гору! Осталось только проверить карманы. Коробок спичек был на месте, хотя, сколько их там должно остаться, сказать было трудно. «Так, вроде бы порядок!» — подумал я. Еще должны быть фальшфейер и складной нож Виталия, которые так здорово выручали меня во «сне». Я уже начал склоняться к тому, что это все-таки было каким-то особенным сновидением. В той странной реальности, после схватки с головоногим моллюском в озере, когда из последних сил плыл к берегу, нож выпал из моих закоченевших рук и утонул — это я помнил. Я поймал себя на том, что вообще помню всю мою сюрреалистическую одиссею, всю последовательность событий до мельчайших подробностей. Я расстегнул карман комбинезона, где должны были находиться нож с фальшфейером, и сунул туда руку.
Карман был пуст.
Я проверил другие карманы — безрезультатно. Я хорошо помнил, что, обнаружив эти вещи в сумке, я совершенно точно положил их в карман, который потом застегнул на молнию, — они-то не могли выпасть и потеряться, ведь карман был цел! На всякий случай я еще раз обследовал свой спальник, почву вокруг моего лежбища — ничего!
Я почувствовал, как внутри снова стала подниматься волна иррационального страха. Похоже, загадочная дьявольщина возвращалась. «Стоп! — сказал я себе, глубоко и часто дыша. — А брал ли я вообще эти предметы?»
Я бросился к тому месту, где осталась сумка Виталия с одеждой. Сумка была на месте. Я стал рыться в ней — там было все то же, что я нашел в ней вчера. Кроме ножа и фальшфейера. Объяснение могло быть только одно: их не было вообще, я их сам себе почему-то вообразил!
Записка Виталия там тоже лежала по-прежнему. Я перечитал ее еще раз, потом сунул в карман. Он сам советовал мне их взять!
«Если со мной это происходит, то со мной что-то не так!» — пронеслось в голове.
Я вернулся к месту своего ночлега, выпил из фляги всю оставшуюся воду и снова сел. Все происходящее с начала командировки продолжалось. Это походило на какую-то зловещую игру, которую со мной затеяла неведомая сила, и правила этой игры были известны только ей одной. Двигаться не хотелось. Я поглядел вокруг.
Небо было по-прежнему голубым, и в нем жизнерадостно сияло солнце. Далеко внизу зеленела тундра. Даже камни вокруг казались уже не такими мрачными, как раньше. Пейзаж был приветливым и успокаивающим. Ничто во внешнем мире не вызывало сомнений в его реальности.
Но внутри у меня царило полнейшее смятение. Было ясно, что в таком состоянии ни о каких дальнейших поисках нефти не может быть и речи. Все, что здесь со мной произошло, перетряхнуло все мое существо. Я снова перебрал в голове и встречу с Виталием, и его послание, и странные жизненные коллизии вокруг его мифической тетради, и все жутко таинственное, связанное с Лысой горой, и, наконец, все мои ночные кошмарные грезы, которые будто кто-то нарочно для меня разворачивал в качестве какой-то вселенской аллегории. Все это было завязано в один какой-то немыслимый узел, который мне было необходимо распутать, развязать, разрубить, в конце концов!
До меня вдруг дошел смысл того, что имел в виду Виталий, когда еще там, в гостинице, сказал мне про общую причину нашего появления в Нарьян-Маре и то, что жизнь гораздо сложнее всех наших представлений о ней. Здесь происходило что-то очень значительное, что связывало его и мою судьбу, но что?
Я осознал с предельной ясностью, что не смогу уехать отсюда, пока не разрешу для себя эту тайну. Цель, с которой я сюда приехал, отодвинулась на задний план. С фатальной решимостью, какая охватывает нас на крутых поворотах судьбы, в самые ответственные моменты жизни, я принял для себя мысль, что мои поиски принимают совсем другое направление. Я еще не знал, что найду в результате и найду ли что-нибудь вообще, но почему-то с каждой секундой во мне крепла уверенность, что это для меня неизмеримо важнее.
Согревшись у костра и позавтракав, я собрал свои вещи, взял ружье и стал спускаться вниз. Сумку с одеждой Виталия оставил наверху — поклажи и так было достаточно, а путь предстоял вовсе не близкий. Кроме того, какое-то чутье мне нашептывало, что делать этого в любом случае не стоит.
