“Вот так перстенек! — восклицал он в минуты досуга. — А батька о его свойствах верно и не ведал. Иначе Ротшильдом помер бы!”
5.
Враги все были перекованы в животных.
Наступила скука.
От легкого приступа меланхолии Витя даже свою поднадоевшую жену превратил в лопоухого кролика.
Стали жить новым составом: Виктор Яковлевич, теща-ёжик, жена-кролик.
Меж тем, денежки за “Чудо-завтрак” текли рекой.
С скоростью микробов плодились и новые передачки.
И занимали нехилые строчки ведущих рейтингов.
А вот удовлетворения не было.
Смотался в Голливуд. Заарканил для своего сериала заокеанских звезд первой величины.
В рекордные сроки снял фильм. Получил все мыслимые премии. Но радости не было…
В чем дело?
В минуты тягостных раздумий вспомнил о госпоже Успенской, Любовь Ибрагимовне.
Звякнул по телефону.
Она — “приходите!”
Пришел, но теперь уже не был принят первым.
Пришлось отсидеть с мальчиками и генералами.
— Заскучали? — спросила Успенская Витю, когда тот переступил ее порог.
— Измаялся.
— Перстень не потеряли?
— Как можно?
— Тогда своих обидчиков возвращайте из мира фауны в человеческую среду.
— Это еще зачем?
— Ради хохмы!
— Мне не смешно. А, если они опять того, напакостят?
— Так перстень же у вас с собой…
— Понял!
Ушел Витя от Успенской, получив дотошную инструкцию. Перстень нужно переодеть с левой руки на правую. На безымянный же палец. А когда нужная живность окажется в пределах визуальной досягаемости, потереть колечко, да прошептать: “Будь человеком!”
Делов-то!..
6.
В кратчайшие сроки Витя воззвал к человеческому лику и окаянного продюсера Ваську Озорникова, и банкира-жмота, и хамоватого парня с бензоколонки, и девушку, отказавшей ему в интимной и такой простой услуге.
Вернул к нормальному естеству даже жену, Юлию Борисовну.
Все новообращенные стали тихи и задумчивы. Никаких негативных эмоций не вызывали.
Не стал Витя только трогать ёжика.
Во-первых. он ёжиков любит.
Во-вторых, тещ он недолюбливает.
Хотя. кто его знает, найдет стих, вернет к своей природе и оную.
Всё хорошо, только теперь у Вити появилось новое опасение.
Как бы его перстенек во вражеские руки не попал…
Ведь кругом столько сорви голов! Родную маму за пятак продадут.
На всякий случай во время сна теперь клал перстенек себе в рот.
Есть опасность проглотить?
Что вы?!
Он из уголка рта ниточку свешивал.
Хитрый парняга, Виктор Жевило, не нам чета!.. Гений!
Капсула 15. ГОСПОДА, Я СТАЛ ГОРИЛЛОЙ!
1.
После отпуска на Гавайях бизнесмена Павла Хмару мутило.
Нет, отдохнул чудненько! Месяц напролет, в кричащей цветом тропической рубашке, в бермудах, с дипломатом баксов, среди стройненьких и грудастеньких негритянок и мулаток. Это ли не королевский оттяг?
Но перед отлетом в Москву он съел плод редкого кактуса. Сорвал его машинально. Разжевал медовую мякоть.
Сопровождающие туземцы взглянули на Пашу с ужасом.
— Это нельзя есть! — истошно крикнул беззубый смуглый старичок. — Выплюнь!
— Я проглотил! — улыбнулся Павел.
Старик схватился за губы, кинулся в придорожные кусты, с бурным звуковым сопровождением, вырвал.
Какой впечатлительный…
Паша же чувствовал себя просто супер.
2.
Приехал в Златоглавую и погрузился в насущные дела.
Оказывается, за время его отсутствия на фирму наехали налоговики, затем бандюки, потом опять налоговики, только рангом коллег покруче.
— Что же вы мне не звонили? — рассвирепел Паша.
Первый вице-президент Василий Шелопутин опустил глаза:
— Боялись побеспокоить.
— Всех выгоню! — Павел кулаком стукнул по дубовому столу.
Сотрудники, зная отходчивое сердце Хмары, переживали не очень, в полнакала.
Вечером Павел решить выпить, но лишь хлебнул водку, как тотчас с отвращением выплюнул.
Как ее пьют заразу? Хотя в водочном ремесле он был дока.
Пришла подружка, Юленька. Расщебеталась о своем, женском.
Павел зверем кинулся на девицу, сорвал одежду и за минуту овладел щебетуньей.
А ведь до этого у них близости не было. Только интеллигентские шуры-муры.
— Павлуша, красавчик, что с тобой случилось? — со сладким ужасом спрашивала Юлия.
— А! — махнул он рукой. — Перегрелся в Гавайях! Тропики, блин!
3.
На следующее утро, фыркая в душе, он с изумлением заметил, как обросли его руки, ноги, грудь. А ногти уплотнились и как будто стали острее.
— Что за хрень? — Паша сглотнул слюну. Голос же у него стал хриплым, с дремучими модуляциями.
Он опаздывал на работу. Лихорадочно стал надевать брюки, а они лопнули по швам. Штанины же закончились над лодыжками.
Павел позвонил в офис и сказался больным.
Положил трубку и опрометью кинулся к холодильнику. Жуткий голод!
Он ел прямо из кастрюль. Захлебываясь, постанывая от наслаждения.
Наевшись, завалился спать.
А когда, после десятичасового сна, вошел в ванную, увидел в зеркале двухметровую гориллу. Настоящую! Сплошь покрытую коричневым мехом.
Павел хотел матюгнуться, а издал протяжный обезьяний рёв.
На улицу опустилась ночь, и горилла Павел почувствовал непреодолимый порыв к свободе.
Выходить через дверь было скучно, он высочил через окно.
Всего-то третий этаж!..
4.
Ох, и отвёл же Пашенька душу!
Вот это глоток свободы!
Раскидав охранников, как детей, он разгромил, а потом и поджег офисы конкурентов.
Потом ринулся к налоговикам. Но тут ребятушки были не промах, встретили его автоматным огнем.
Пришлось ретироваться…
А по пути домой, на Тверской, наткнулся на табунок путан.
