Но однажды всё изменилось.
А случилось это после того, как в гости к Владику стал захаживать Чёрный человек. И приходил он только в полнолунную ночь, при закрытых на все засовы дверях. Откуда он брался?
Росточка был небольшого, лицом бледный и вечно закутан в чёрный плащ отороченный мехом шиншиллы.
— Чего тебе нужно? — при первой встрече строго спросил Владик. Он привык обращаться с дикими хищниками и ничего не боялся.
— Хочу рассказать историю твоей жизни, — без всяких интонаций произнес Черный человек.
— Ты что, фээсбешник, что ли? — взорвался Владик.
— Я — Чёрный человек, — печально отрекомендовался гость.
— Нет, это даже интересно! — дрессировщик сел на постели, до хруста расправил плечи. — Рассказывай!
— Трагична твоя жизнь, Владичка, — Чёрный человек неслышными шагами заходил по комнате. Чёрный плащ отороченный шиншиллой художественно развивался. — Ой, трагична!
— Ты, брат, погляжу, комик! — широко улыбнулся дрессировщик. — В чем же ее трагизм?
Чёрный человек, сощурившись, взглянул на дрессировщика:
— Взять хотя бы твою любовницу, Люсеньку.
— Что ты про неё проведал?
— Со всем «Мосфильмом» она живет, Владичка. А ты её чуть ли не за жену держишь. Над тобой все смеются очень.
Дрессировщик не любил оскорбления. Стальной рукой схватил Чёрного человека за горло. Но тот лишь слегка толкнул дрессировщика, и Владик мячиком отлетел к стене.
— Где доказательства? — вытирая струйку крови у рта, спросил Владислав.
— Вот! — Чёрный человек из внутреннего кармана выхватил пачку фотографий и метнул дрессировщику.
О, в каких развратных, немыслимых позах на них была изображена Люся! Казалось, она с наслаждением опробует все позы Камасутры. И не брезговала даже низшим звеном «Мосфильма», осветителями, реквизиторами, дворниками.
— Сука! — с полным правом прошептал Владик.
— Счастливо оставаться, — усмехнулся Чёрный человек и растворился в кирпичной стене.
2.
На работу Владик пришел совсем разбитым. А тут еще Люська нарисовалась, внезапно обняла сзади, ткнулась в ухо.
Дрессировщик отодвинул ее, как вещь, и указал на дверь.
Владика поташнивало, голова кружилась, руки дрожали. И его подопечные, слоны, носороги и прочая живность, сразу это почувствовали. Волк Никифор пытался укусить за ягодицу. Удав Пётр хотел задушить. А любимый ворон Карл стырил серебряную луковицу часов Буре.
Дрессировщик просто опешил. Так его еще никогда не обижали. Неужели он заслуживает такого обращения? С какой стати?
Вечером пришел домой, включил телевизор, выпил крепчайший кофе. Но мысли о Чёрном человеке не отпускали. Какой еще джокер у него в рукаве? Короче, что он, подлюка, выкинет?
Но луна пошла на убыль, и Чёрный человек не являлся.
Через пару дней Владик совершенно очухался. Он с пристрастием отчитал ворона Карла за украденные часы. В знак наказания лишил удава Петра воскресного кролика, ничего, поголодает охальник. А волка Никифора лишил свидания с волчицей Тамарой, пускай потоскует в монахах.
И всё вроде бы пришло в норму. Только Люську к себе не подпускал. Гадко! Завел себе полюбовницу моложе и краше, Олесеньку. Загорелая, после солярия. Попа, груди, ноги… Да, что там! А какие кульбиты выделывала в постели! Цирковые акробаты отдыхают.
Полнолунная ночь, тем не менее, приближалась. Значит и приход Чёрного человека был строго размечен.
3.
Явился!
Тот же плащ. То же бледное лицо. Та же глумливая улыбка.
— Спишь, значит? — оскалился Чёрный человек.
— Три часа ночи, всё-таки.
— Спишь, а главного в жизни не знаешь.
— Что, и Олеся шлюха?
— При чем тут Олеся? Дело в твоих питомцах. В зверях.
— Чем же они провинились? — заиграл желваками Владик. Дороже зверей у него никого не было.
Чёрный человек невесомо сел на край кровати, закинул ногу на ногу, запахнулся плащом отороченным шиншиллой.
— Не звери они, Владичка, — змеиная улыбка пробежала по тонким губам Чёрного человека.
— А кто же?
— О теории перерождений слышал?
— Ну?
— Люди они.
— То есть, людьми были?
— Но какими? Ты с женой своей, Тамарочкой, развелся?
— Стервой оказалась.
— Тещу Веру Павловну ненавидел?
— Люто.
— А тестя Петра Ибрагимовича презирал?
— Жалкий, пустой человек.
— Три года они все погибли в автокатастрофе.
— Знаю. Дальше?
— Не знаешь ты только того, что ворон Карл — твой бывший тесть. Удав Пётр — экс-жена. А волк Никифор — ненаглядная тещенька.
Владик вскочил с кровати. Ошалело забегал по комнате. Голые пятки по паркету отбивали чечетку.
Схватился за последнюю надежду:
— Ну, а с полом как же? Жена и теща в мужиков обратились?
— Это у них бывает, — зевнул Чёрный человек. — Главное, другое. Теперь ты их любишь. И они тебя. Очень.
— Ты врешь, Чёрный человек! — Владик схватил гостя за шею, но вспомнив недавнюю историю единоборства, тотчас отпустил.
Чёрный человек даже не обиделся.
— Не веришь, вот кольцо, — снял с мизинца оловянное колечко. — Прикоснись завтра к своим любимцам. А если повернешь его на 360 градусов, всё вернется на круги своя.
4.
Никогда еще Владик не приходил на «Мосфильм» так рано. Хотелось во что бы то ни стало уличить во лжи Чёрного человека.
Первой, конечно, коснулся кольцом жены, т. е. удава Петра.
Тот в мановение ока, сбросил змеиную кожу, и превратился в супругу Тамарочку, грудастую, крикливую, алчную.
— Здравствуй, Владичка, — Тамарочка поправила свои огромные груди. — Поцелуй мамочку.
Дрессировщик тут же повернул кольцо на 360 градусов. Супруга исчезла.
С помощью оловянного колечка Владик воочию убедился в существовании под звериной шкурой, тестя Петра Ибрагимовича, пустого и жалкого человека, и тещи Веры Павловны, которая за последние три года сильно сдала и внезапно вызвала жалость.
Через пять минут с родственниками было покончено. То есть, они были возвращены в свой исходный, животный вид.
Владик обескуражено чесал репу. Разве он дальше может заниматься дрессурой своих родственников?
Он отправился в отдел кадров и под изумленным взглядом секретарши написал заявление о своем уходе.
