Увы, хвори подтачивали не только тело, но и добрый нрав прелата; едва справившись с приступом одышки, он замахнулся тяжеленной тростью на монахов и крикнул, чтобы убирались прочь. Обойдется без нянек! Он, слава Господу, в состоянии спуститься по трем ступенькам собственными ногами. Под низким сводчатым потолком мертвецкой звуки приобретали устрашающую окраску: монахи и причетники мгновенно отпрянули в темноту, один только брат-кастелян продолжал маячить за его спиной, комкая в руках плащ, подбитый крашеным кроличьим мехом.
— Сеньор Везарио, представьте, я с утра собирался посылать за вами в фармацею
[21]
. Какая удача застать вас непосредственно в наших стенах!
Упомянутый сеньор Везарио склонился в почтительном поклоне и предположил:
— Ваши капли с белладонной закончились?
— О нет. Сегодня мне требуется услышать мнение человека сведущего и непредвзятого, готового быть арбитром в нашей с фра Ангелико дискуссии, — он кивнул в сторону кастеляна, — коя завела нас в тупик…
— Да, в некотором роде это тупик, — хмуро кивнул кастелян.
Леонардо невольно испытал сожаление от того, как несправедливо судьба обошлась с этими двоими. Если объединить тело тощего кастеляна с рыхлым настоятелем, человеческого материала, отпущенного Господом на них обоих, вполне хватило бы на два идеально соразмеренных мужских тела. Гармония пропорций, а именно крепкие плечи, широкая грудь, впалый живот, костистые и выступающие бедра, жилистые ляжки, твердые колени, выступающие икры, стройные ноги, хорошо сложенные кисти рук, лопатки, далеко отстоящие друг от друга, место между спиной и талией равноугольное и мясистое
[22]
. Именно такое совершенное тело, как учат великие гуманисты, есть ключ к долголетию и доброму нраву.
— Как вы полагаете, дражайший сеньор Везарио, сугубо с анатомической точки зрения, способен ли человек откусить и проглотить собственный язык?
Менее искушенного схоласта подобный вопрос загнал бы в тупик, но Лис только шмыгнул покрасневшим от холода носом:
— Проглотить язык любой может с легкостью, если сперва хорошенько пережует.
— Убедились, ваше преподобие, что это бессмысленная затея? Идемте, ваше здоровье не улучшится от стояния здесь. — Кастелян набросил плащ на плечи святого отца и бросил беглый взгляд на Леонардо, который сразу же ссутулился и опустил голову. — Кто это с вами?
— Это? Мой подручный, руки у него крепкие, одному мне с такой тяжеленной поклажей не управиться.
Фра Ангелико поджал бесцветные губы:
— Не надейтесь, сеньор Везарио, что госпиталь станет оплачивать услуги еще одного проходимца. Скажу больше — лавандовую воду я тоже не собираюсь оплачивать. Устав нашего братства не поощряет подобных излишеств!
— Можно подумать, это я вписал лавандовую воду в заказ от госпиталя, — вознегодовал Лис. — Сами выясняйте, кто предается излишествам, но сперва заплатите!
Настоятель сделал примирительный жест:
— Не стоит собачиться из-за пары монет, фра Ангелико. Мы в состоянии рассчитаться за фармацию, тем более такой ответ мне нравится — в сугубо теоретическом смысле. Человеческий язык, буде он изъят со своего места, не способен исчезнуть бесследно. Однако нам необходимо выяснить, что это значит на практике.
— На практике?
— Ходят слухи, вы развлекаетесь, вскрывая трупы, сеньор Везарио.
— И делаете это по наущению чародеев, — ехидно вставил кастелян.
— О! Это лишь досужая болтовня! Я не развлекаюсь, то есть развлекаюсь — иначе!
— Тогда вам будет особенно интересно. Проследуйте с нами, — настоятель, пыхтя и вздыхая, поднялся по лестнице и сделал повелительный жест. Везарио со вздохом поплелся следом за ним. Леонардо втянул голову в плечи, как только мог, и хотел было выскользнуть в приоткрытую дверь — город успел погрузиться в густой предрассветный мрак, что особенно мил влюбленным и беглецам. Однако приятель успел поймать его за рукав и потащил следом за небольшой процессией, а попытка высвободиться из цепких пальцев фармацевта только привлекла к нему всеобщее внимание.
— Ваш помощник не желает идти вместе с нами? — осведомился кастелян.
— Ну что вы. Мой помощник предобрый парень, единственно Господь даровал ему разума меньше, чем фруктовой мошке. Он едва-едва говорит и повсеместно таскается следом за мной. — Везарио пнул беглеца ногой, тот нечленораздельно замычал и мысленно возблагодарил Святую Марию, что никогда прежде не исполнял заказов для госпиталя и обители, посвященных ее святости, и лично не знаком со здешним клиром.
* * *
Вместе они проследовали в душную сводчатую комнатушку, заставленную старыми книгами и сундуками. Запах застоявшейся пыли, нездоровья и тления пропитал все вокруг, и дешевый гроб, втиснутый на скамью у стены, выглядел вполне уместным. Внутри находилось тело молодого человека лет двадцати. Наверняка при жизни он слыл красавчиком, а по смерти выглядел как вылепленная из воска фигура, лишь по недосмотру прикрытая дешевой холщевой хламидой. Его нижняя челюсть не была подвязана, рот остался полуоткрытым, придавая покойнику сходство с дохлой рыбой.
Везарио без долгих разговоров позаимствовал толстую свечу, горевшую в изножье гроба, произвел предварительный осмотр и сообщил свой вердикт: язык покойник не откусывал, а лишился этого телесного органа уже посмертно. Язык иссекли чрезвычайно острым орудием, причем сделали это весьма умело.
— Какая глупая затея лишать мертвеца языка, ведь он уже не может проговориться!
— Исполняли колдовской ритуал, другой причины нет. Мы должны известить… кого следует! — Кастелян насупился и впился взглядом в фармацевта. — Сеньор Везарио, вы знакомы с подобными богопротивными ритуалами?
— Нет, не знаком, — отрезал тот и добавил после короткой паузы: — Однако мне известна причина этого странного происшествия.
— Ну же! Не тяните! — Взмахнул марципановыми ладонями отец Бартоломео.
— Сперва скажите, кто этот юный покойник.
— Какая разница?
— Большая. Я не собираюсь покрывать преступников, когда дело идет о расчетливом убийстве. Паренька отравили. Очень часто от контакта с отравой поверхность языка изменяет цвет, поэтому язык отрезали, чтобы скрыть наиболее очевидные следы яда.
— Наиболее очевидные? — уточнил настоятель. — Значит, есть и другие?
— Скорее, могут быть, если отрава попала на его пальцы или одежду. — Аптекарь склонился к телу, едва не стукнувшись лбом с Леонардо, тоже любопытствовавшим состоянием пальцев незнакомца.
