— Я же на спектакли вовремя приходил, — ухмыльнулся Левшин.
— Ты что лыбишься! — вскочил Закулисный. — Больше этого не будет! Еще раз увижу девок в номере, можешь писать заявление!
— Володь, чего ты орешь? — удивился Левшин. — Ну не увидишь больше.
— Это что за Володя! — замахал кулаками Закулисный. — Ты думаешь, если несколько раз со мной выпил, то теперь себе друга нашел?
При слове «несколько» Петя с Колей быстро отвернулись, а Пухарчук задрожал от смеха, тут же закрыв лицо руками. Даже сам Закулисный остановился.
— Больше этого не будет! — заорал он, кидаясь то к одному, то к другому. — Веселиться, пить будете в Куралесинске, а сюда мы приехали работать! Если еще раз увижу…
Елена Дмитриевна млела от удовольствия, глядя на своего самостоятельного сыночка. Ирка держалась поближе к ней и сверху вниз понимающе щурила глаза.
«Со мной не пропадет, я его отучу навсегда пить, — кивала она Елене Дмитриевне. — Видите, какой он стал? Хозяин! А этих хлюпиков, если что, в бараний рог скрутим, чтоб не дразнили Володю».
Закулисный еще немного побуянил и перешел к деловой части вечера. Он достал концертные билеты, чистые бланки, договоры, на которых уже стояла печать чертоозерской филармонии, и сложил все это на столе.
— Ты у нас человек новый, — обратился ко мне Владимир Федорович. — Левшин тебе пока будет помогать, временно поработает администратором, поэтому и ему еще раз объясню, как заполнять документы.
— Володь! Ты же говорил, что я теперь только на сцене! — вскочил Левшин.
— Ты будешь работать там, где я скажу! — закричал Закулисный. — Ты что сказал?
— Что? — не понял Левшин.
— Ты что сказал перед этим? — надвигался на него Закулисный. — Какой Володя?
Елена Дмитриевна быстро просеменила и встала у пего на пути.
— Он больше не будет, Владимир Федорович, — умоляющим голосом сказала она.
— В последний раз… прощаю, — тяжело вздохнул Закулисный.
Он прошелся по комнате, собираясь с мыслями, и, глядя на Витюшку, прошипел:
— Левшин… будет работать с Евгешей администратором…
Тишина пробежалась по люксу, постучав наманикюренным мизинчиком по безобразной гостиничной вазе, стоявшей на столе, и по запуганным лбам «мойдодыровцев».
— Еще раз объясняю для Левшина и Евгеши, как заполнять бланки договоров, — угрожающе взглянул Закулисный на Витюшку. — Здесь вписываете фамилию директора Дворца культуры, здесь мою, здесь впишете, что мы обязуемся платить за аренду помещения пять процентов от валового сбора. Второй экземпляр оставляете ему, первый мне. Но! — поднял палец Закулисный. — Желательно договор самим не заполнять, так и скажите директору, что наш руководитель театра желал бы лично встретиться. Еще что… — задумался он на секунду. -По поводу билетов. Вы получаете их от меня на руки и полностью отвечаете за них. Все ясно?
Мы с Витюшкой согласно кивнули.
— А с погрузочными как? — заволновался Горе. — Опять за просто так реквизит таскать? Когда оплачивать будут?
— А что я могу сделать? — развел руками Закулисный. — Директор филармонии запретил, что мне, свои деньги платить?
— Ну… — пробасил Видов. — Платить-то как-то надо, восемнадцать чемоданов, ширмы, связки, мы же на сцене должны играть, а это работа грузчиков — таскать.
— Будем думать, — пообещал Закулисный.
— На прошлых гастролях тоже думали, думали, — недовольно протянул Горе, — так все гастроли и протаскали бесплатно, а я получаю всего четыре пятьдесят.
— Будем думать! — вскочил Закулисный. — И последнее. Завтра администраторы — на заделку, остальным — разбирать реквизит. Ты себе шорты купил? — обратился он к Пухарчуку.
— А почему я? — прозвенел Женек. — Они же к реквизиту относятся!
— Что? — опешил Закулисный.
— Купил, купил! — тут же спохватился Пухарчук.
— Я вот тебе сейчас, лилипут! — позволил себе улыбнуться Владимир Федорович, грозя ему кулаком. — Так, Елена Дмитриевна, выдайте суточные, и на сегодня все свободны.
Мы расписались с Левшиным за полученные концертные билеты, за суточные, которые нам выдали на пять дней, и вышли. — Ну вот ты теперь и администратор, — усмехнулся Левшин. — Завтра начнешь бухтеть про единственный и неповторимый в мире театр, а чтобы лучше бухтелось, давай червонец.
— Зачем? — не понял я.
— Парень, ты чего? — удивился Витюшка. — У тебя еще целых два пятьдесят остается, да на такие башли можно жить дней пять как король. А спектакли начнутся, за заделку будешь получать, в общем, пошли в кабак.
* * *
На следующее утро я закатил Витюшке в ухо, хотя был явно не прав. Сам его выгнал, хотел открыть незнакомому человеку душу. Открыл…
Витюшка обиделся, но ненадолго. Поорал на меня минут пять, потом куда-то исчез и вскоре появился с полстаканом коньяка и надкушенным яблоком. Мы выпили за настоящую мужскую дружбу, сгрызли яблоко, и кто-то истеричным голосом закричал в животе:
— Жрать!!!
— Тебе надо было у Люси взять денежку, — глубокомысленно изрек Левшин. — Дурак, что я тебя оставил, видал, на ней сколько ружья было? Сейчас бы пожрали чего-нибудь, а теперь думай, где на котлету наскрести.
— У меня должно что-то остаться, — полез я в карман. Витюшка с ухмылкой смотрел на поиски.
— А вчера на мотор кого сажал? — спросил он. — Ты шоферу отдал наш завтрак.
— А у тебя ничего не осталось? — поинтересовался я.
— Дурак ты, что ли? — скорчил рожу Левшин. — И рыбку хочешь съесть и по дрова далеко не ходить! Пошли клянчить.
Петя с Колей лениво ссорились, когда мы зашли к ним в номер.
— Вы еще не на заделке? — удивился Горе. — Уже девятый час.
— Петь, — промямлил я. — Займи пятерочку?
— Пятерочку? — выпучил тот глазки. — А я на что буду жрать? Вы с Левшиным в кабаках откатываетесь, а я нам должен занимать! Просите у Коли, он в два раза Польше меня гребет.
— При чем здесь мои деньги?! — подскочил Видов. Заканчивай институт — и ты будешь столько же
получать!
— Я и без института больше тебя работаю! — загундосил Горе, размахивая ручищами.
— Это еще неизвестно, кто больше работает, — пробасил Видов.
Потом они мне долго выговаривали, чтобы я не связывался с Левшиным, который из меня последнюю копейку высосет, и в конце концов Петя занял два рубля. Коля повернулся к нам спиной. Левшину ничего не обломилось.
— Козлы! — крикнул Витюшка, кидаясь к двери.
— Что ты сказал? — завопил Петя, но Витюшка был уже в коридоре.
— Лилипут — наш последний шанс, — изрек Левшин, когда мы стояли у его двери. — Здесь надо что-нибудь придумать такое…
