Долго ожидавший своего часа, уставший от бесконечных поисков, неудач, срывов, человек нетерпелив, и, едва ему забрезжила искомая цель, тотчас набрасывается на нее со всей страстью. Он забывает, что у него нет ни системы, ни метода, единственным его оружием пока является только страстная воля, радостная, внезапная, нетерпеливая. Такая не управляемая разумом воля совершает много ошибок, ее необузданные домогательства часто напрасны и опасны и способны лишь отпугнуть внезапно явившееся понимание — а вместе испугать и самого искателя. Эта четвертая стадия поисков может быть названа Приближением к быку.
На пятый день мальчик, вспомнив о кнуте и веревке, которые были с ним, привязывает быка к дереву и начинает безжалостно стегать его. Бык разъярен, бросается из стороны в сторону, обдает пастуха сверканьем глаз, комьями земли, но постепенно смиряется и покорно ложится у дерева.
Человек, осознав, что сразу ему не удастся овладеть знанием, берет в руки вервие системы и бич метода. Строгая самодисциплина, жесткий самоконтроль и самоанализ, сдержанность мыслей и чувств необходимы для достижения цели. Дикая природа разума может быть обуздана лишь с помощью йогического самоконтроля, безжалостного, неослабного и бескомпромиссного. Все блуждания разума будут прекращены путем прилежного следования наставлениям гуру и посредством ревностной самоорганизации ученика. Эта пятая стадия поисков может быть названа Обузданием быка.
На шестой день усмиренный бык поднимается и идет за пастухом. Он вполне покорен своему хозяину, но все еще натягивает по временам веревку и уклоняется с тропы, пытаясь перехватить то тут, то там сладкой сочной травы.
Подлинное знание достигнуто и всюду сопутствует человеку; и все-таки разум, хотя и находится под неусыпным наблюдением искателя, все еще пытается ускользнуть с пути, совращаемый соблазнами мира, и выйти на привычное пастбище чувств. Его пока еще довольно трудно удержать на узкой тропе концентрации, особенно когда он видит что-либо привлекательное. Он еще скорбит по утраченной «воле» и пастбищу, не понимая, что вольное следование стезей чувств еще не есть свобода, потому что не есть свобода воли. Поэтому разум еще иногда «натягивает узду», пытается выйти из-под контроля, когда поддается соблазнам сансары и уклоняется с пути. Но пастух тверд и не дает ослабнуть веревке, его бич наготове и воля крепка. Эта шестая стадия поисков ученика может быть названа Вываживанием быка.
На седьмой день пастух сначала осторожно ослабляет веревку, а затем и вовсе бросает ее на землю, и бык покорно следует за своим хозяином, словно на привязи. Пастух по временам еще оглядывается на быка, тревожится о нем, как бы не совсем доверяя ему, но животное не уклоняется с дороги и неуклонно идет за пастухом. Бык сыт и тоже знает.
Наконец кнут и вервие могут быть оставлены: знание добыто и упрочено, и средства для его достижения больше не имеют никакой цены. Но они все еще у человека, все еще рядом с учеником, он еще не вполне решается расстаться с ними, хотя уже и не применяет их: ему все еще кажется, что тот бесценный инструментарий, при помощи которого добыто знание, когда-нибудь в будущем снова понадобится ему. Книги, приемы, методы, упражнения должны быть оставлены, потому что не являются целью, а только средствами. Он с тревогой оглядывается назад, но видит, что бык его рядом и покорно следует за ним след в след, даже не замечая тревоги хозяина. И пастух умиротворенно улыбается и переводит дух, довольный достигнутым. Его опасения напрасны. Эта седьмая стадия поисков может быть названа Приручением быка.
На восьмой день утомленный долгой дорогой пастух продолжает свой путь на спине быка. Животное спокойно и безмятежно и везет хозяина само, не направляемое и не понукаемое седоком. Веревка брошена, кнут обронен, и то и другое оставлено далеко позади. Но сожаления о них нет, нет даже воспоминания о них, благодарной памяти пастуха. Мальчик беззаботно напевает простую песню крестьянина и смотрит на плывущие облака.
Борьба закончена, человек окончательно овладевает знанием. Оно уже неотделимо от него и никогда не оставит искателя. Человек, правда, еще хочет быть уверенным, что это именно так, что он окончательно обуздал быка знания, и поэтому сидит верхом на быке, наслаждается его близостью и послушанием, предаваясь чувству достигнутого — ощущению победы, которое еще не вполне покинуло его. Он просто очень устал в этой погоне за знанием и поэтому радуется отдыху. Беззаботность и счастье все еще доставляют ему наслаждение, но до истинной беззаботности и блаженства, в которых не осознается даже обладание ими, все еще остается один шаг. Кнут и веревка, средства достижения, правда, уже забыты, скоро будет забыто и само достижение. И он смотрит вверх, на несущиеся в небе облака, и никакие дела мира больше не беспокоят его. Никто и ничто не совлечет его больше с его пути домой, ни крик ужаса, ни вопль наслаждения уже не заставят его оглянуться назад. Ни искушение удовольствия, ни соблазн страдания уже не найдут дороги к его сердцу. Все, что он видит в этом лесу, по пути домой, он уже видел раньше, ибо следует обратной дорогой. Никакие красоты пейзажа и райская красота женщин уже не увлекут его. Эта восьмая стадия поисков может быть названа Верхом на спине быка.
На девятый день мальчик приходит домой. Он стоит на коленях у колодца — то ли в благоговении перед родным кровом, то ли в мольбе благодарности Небу. Быка нет, он забыт; кнута и веревки тоже нет, они оставлены. Теперь вообще неясно, было ли все это — и лес, и бык, и веревка, и кнут, не сон ли все это, не привиделось ли это ему. Пастух забыл о быке и лесе — прочно и навсегда. Он забыл не только о цели странствия, но даже о самом странствии — и даже о возвращении из него. Он дома и никогда не покидал его.
Достигнутое равно не приобретению, а обнаружению уже имеющегося, всегда бывшего с нами, в нас, поэтому оно не удивляет и не восхищает. Все дхармы едины, составляют единое, исходят из единого, ничего нельзя ни приобрести, ни утратить. Бык лишь символизирует мнимую пропажу, и он же олицетворяет мнимое обретение, ибо в конце исчезают даже мысли о приобретении и утрате. Бык знания изначально с нами и никогда не оставлял нас. Собственно, мы сами являемся знанием, и нет никакого достижения. Всякое смятение и борение закончены. Просветление сияет, и ни одна злая мысль больше не посетит искателя, как никогда снежинка не упадет на пылающий костер. Человек понимает, что возвратился назад, к источнику, хотя в то же время понимает, что никогда и не выходил из дома. Все это ему привиделось. Все — наваждение Майи.
Он наблюдает изменение вещей, сам находясь в нерушимом покое, ибо ничего не отрицает и не утверждает. Он достиг самадхи не-утверждения, Нирваны не-отрицания, он не отождествляет себя ни с видоизменениями вещей, ни с самими вещами, ибо знает, что все это наваждение обусловленного. Ибо Майя — это сам разум, творящий свое собственное наваждение и не сознающий этого. Как луна, заглядывающая в тьму колодца и творящая в нем собственное отражение, не разумеет, где ее отражение, а где она сама, так и разум, творящий свои собственные бесчисленные отражения, не распознает отражений и отождествляет себя с ними. Луна видит свое отражение, потому что не видит себя: она не видит себя, потому что видит свое отражение. Эта девятая стадия поисков может быть названа Возвращением к источнику.
